Тонкая рука провела по лицу, словно снимая незримую паутину. Бывшая королева Талига шагнула вперед, к человеку, все еще бывшему ее мужем.

– Фердинанд! – Звонкий голос разбился о потолок, разлетелся хрустальными осколками, – вы не только не король… Вы не дворянин, не мужчина, не человек…

Пальцы Катарины судорожно метнулась к тугому вороту, она споткнулась, но не упала, осунувшееся личико стало снеговым. Робер вскочил и кинулся к сестре. Кажется, он что-то сбросил на пол… Чьи-то бумаги, ну и кошки с ними!

– Ей плохо! – выкрикнул кто-то тонким голосом. Кто-то? Фердинанд! – Катарина… Душа моя!

Женщина рванула воротник, что-то отлетело, звякнуло об пол, Иноходец отпихнул судебного пристава, перепрыгнул через какую-то лавку и успел подхватить обмякшее тело. Гребни, или чем там женщины закалывают волосы, выпали, пепельная волна хлынула на пол, Робер чудом не наступил на блестящие пряди.

– Двери! – рявкнул откуда-то Мевен. – Двери откройте! Шире!

– Катарина, что с тобой?! Катарина…

– Врача!

– Госпожу Оллар сопровождает мой личный врач, – голос Левия перекрыл тревожное гуденье, – он в Дубовой приемной, пошлите за ним.

– Сейчас…

Только бы не споткнуться, здесь такие мерзкие ступени…

– Монсеньор, вам помочь?

– Я сам!

Эпинэ нес бесчувственную женщину, а за спиной бился крик Фердинанда:

– Я лгал, лгал!.. Делайте со мной что хотите, но я лгал! Я – трус, я лжец, но я король… И Карл – мой сын… Мой! А Рокэ невиновен… Он спасал Талиг по моему приказу! Он – солдат, а король – я! Я приказывал, он воевал… И я отвечаю… За все и за всех! За моего маршала, за Сильвестра!..

Двери уже закрывались, когда до Эпинэ донесся стук жезлов и вопли судебного пристава:

– Высокий Суд просит покинуть зал… Его величеству… Переносится… На неопределенное время…

Часть IV. «Колесница»[21]

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Глава 1. Талигойя. Надор. 400 год К. С. Вечер 18-го дня Зимних Скал

1

Госпожа Арамона, – уже видевшая себя в столичном особняке Джоан сделала вполне сносный книксен, – к вам теньент Левфож.

– Пусть войдет, – Луиза поправила шаль и потянулась к корзине с шитьем, – дверь можешь не закрывать.

– Да, госпожа Арамона, – проныра предпочла бы дверь закрыть, а щелочку оставить. Обойдется, а заодно узнает, что дуэнье молодой герцогини и кавалеру Селины скрывать нечего. И это действительно так. Пока.

Занятая шушуканьем с Айрис дочка на красивого офицера не глядела, Рауль подумал-подумал и принялся обхаживать маменьку красавицы. И ведь не боится! Ну, допустим, Селина и через двадцать лет чудищем не станет, но внучки частенько удаются в бабушек.

– Сударыня, – Рауль подмел щербатый пол столичной шляпой, – прошу меня простить, но вы мне очень нужны.

Луиза отложила шитье и улыбнулась:

– Неужели я? А мне кажется, кто-то другой.

– Вы, – подтвердил Левфож, и Луиза поверила: молодой южанин врать не умел. – Госпожа Селина сказала, будто вы не считаете, что госпожа Мирабелла отравила коня госпожи Айрис.

– Я не слишком хорошо знаю лошадей, – госпоже Селине надо учиться молчать, – однако герцогиня Окделл не похожа на отравительницу. Другое дело, что линарец больше никому не мешал. Садитесь, Рауль.

– Благодарю. – Теньент опустился на неизящно скрипнувший стул. – Сударыня, мне кажется, вы правы.

– То есть? – навострила уши Луиза, после откровений Эйвона проникшаяся к герцогине чем-то вроде сочувствия. – Слуги постарались?

– Поймите, я не могу знать наверняка. И никто не может.

– Говорите как есть. – Мирабелла, конечно, змея, но змея несчастная. Если Айри это поймет, пожар может и погаснуть, душа у великой заговорщицы добрая.

– Лошади – создания загадочные, – лицо Левфожа стало мечтательным, не знай капитанша, о чем речь, решила бы, что теньент думает о Селине. – Недаром говорят, приведи к коню двух коновалов, услышишь про восемь болячек.

– Но вы-то – один, – улыбнулась капитанша, – и вы не коновал, а офицер.

– Сударыня… – Рауль задумался, подбирая слова. Красивый мальчик, хоть и рыжий… – Конь мог отравиться случайно. Если ко́сят, не глядя, в сено может попасть болиголов, дигита или собачья трава. Болиголова, правда, нужно много, и вряд ли бы обошлось только одним конем, а дигита действует иначе. Из трав, что я знаю, Бьянко мог убить краснопляс, но здесь он не растет.

– Зато здесь произрастают анемоны, – не удержалась Луиза, – в изобилии. А также незабудки и ромашки.

– Ромашки не ядовиты. – Разумеется, Левфож ни кошки не понял. – Сударыня, я склонен думать, что гибель Бьянко была несчастным случаем. Я расспросил конюхов, они не ума палата, но рука на лошадь у них не поднимется, а госпожа Мирабелла… Она бы скорей отрубила Бьянко голову на площади и насадила на копье.

– Принадлежащее святому Алану, – уточнила Луиза, и все было кончено. Ухажер Селины и предполагаемая теща не смеялись – они выли в голос, утирали слезы и только что не катались по растрескавшемуся полу.

Луиза опомнилась первой:

– Прошу простить. – Хорошо, ресницы не накрашены, а то бы потекло. – Так от чего, по-вашему, погиб Бьянко?

– Колики, – с почтением объявил Рауль, – штука очень коварная и непредсказуемая, а выглядит как отравление, не отличишь.

– А с чего Бьянко мог заболеть? – Луиза окончательно отдышалась и глянула в открытую дверь: пусто, и слава Создателю. – Нет, Рауль, я вам верю, но мне придется убеждать Айрис.

– Я понимаю, – офицерик был страшно серьезен. – Когда мать и дочь ни в чем не соглашаются, это ужасно.

Если б только не соглашались! Герцогини надорские сожрать друг друга готовы. Капитанша подмигнула Левфожу:

– Наш долг – прекратить войну.

– Я к вашим услугам, – заверил южанин. – Госпожа Айрис чувствует лошадей, но она была знакома лишь с местной… я бы не назвал это породой…

– Назовем их одрами, – подсказала капитанша, и Рауль снова фыркнул.

– Они ужасны, но на редкость неприхотливы, а Бьянко к таким, простите… – теньент опять задумался, подыскивая слова, – к таким могилам не привык, да и корма сменились. Дорогих линарцев растят на всем лучшем, а тут коза, и та затоскует. Конюхи говорят, госпожа Айрис гоняла коня по морозу, он пил холодную воду, вот и не выдержал.

– Слишком быстро все произошло, – подняла голову дворцовая подозрительность, – у моего, прости Создатель, супруга колики случались, так ведь не с… не умер.

– Тут наложилось одно на другое, – наморщил лоб Левфож. – Начались колики, конь, чтобы избавиться от боли, принялся кататься по полу. Виконт Лар это увидел и побежал за госпожой Айрис и герцогом Окделлом. Пока он их искал, Бьянко становилось все хуже, конюхи попробовали ему помочь, да перемудрили.

Ларс, старший конюх, не хотел говорить, но я его… убедил. Болван признался, что напоил беднягу местной тинтой, думал, полегчает. Другому, может, и помогло бы, а Бьянко стал задыхаться. Похоже, отек гортани… С лошадьми такое бывает: сотня выпьет и спасибо скажет, а сто первой – конец.

– С людьми тоже бывает. – Этот довод Айрис поймет. Сама же говорила, что от ветропляски задыхается, а Ричарду с