Параллельно с аппаратом уполномоченного Самбиев задейст-вует неосознанно в дело многих людей: от управделами Совмина Аралина и бывшего председателя колхоза «Путь коммунизма», а ны-не председателя районного Агропрома Шахидова, до нукера Докуе-вых – Мараби и своей матери Кемсы. Вовлекая различных людей, используя их, он всем врет по-разному – мол, надо по работе, или пишет кандидатскую диссертацию, готовится к телевизионному ре-портажу, ведет общественный опрос для профсоюза. Где надо – щед-ро раскошеливается, где надо – плачется, а кое-где и нахально прет, используя служебное положение и липовое письмо с гербовой печа-тью Совета Министров ЧИАССР.

В основном, вранью Самбиева все верят, кто не верит – просто молчит. И только Россошанская – у них он теперь живет постоянно, как свой, – изучившая Арзо вдоль и поперек, быстренько раскусила его байку и, как опытный следователь, выудила почти все. Единст-венное, чего Самбиев скрывает от нее – так это конечную цель – вы-могательство. А так признает, что по служебному поручению ведет сбор информации для каких-то сверхважных инстанций.

Это объяснение удовлетворяет Ларису Валерьевну, и она пато-логически ненавидящая жуликов и проходимцев всех мастей и имеющая к Докуевым давнее пристрастие, с рвением подключается к сбору всевозможной информации. Как работнику прокуратуры, ей доставляют криминальные сводки все административные органы республики, и не только на Албаста Докуева, но и на всех членов се-мьи. Информация подчас сверхсекретная, но Лариса Валерьевна в борьбе за правое дело идет на все. Она-то прекрасно знает, что До-куевы юридически неуязвимы, для них закон не писан, и наверное поэтому она особенно усердствует в помощи Арзо, получая от этого большое моральное удовлетворение, соблазняясь возмездием.

Некоторые материалы, добытые Россошанской, столь секретны, что она не может их вынести из здания прокуратуры, Самбиев знако-мится с ними прямо в ее рабочем кабинете. Читая досье на Анасби Докуева, он сгорает от стыда из-за присутствия рядом женщины – Ларисы Валерьевны.

– Вот это мразь! – вырвалось у него от столь аморальных дей-ствий младшего Докуева.

– Его отец не лучше, – подтверждает Россошанская.

– Так ведь за такие дела не только в тюрьму, расстреливать на месте надо.

– Как видишь, не только не расстреливают, а даже обратно в милицию взяли, и не просто в милицию, а в отдел по борьбе с нарко-манией.

– А как это получается? – воскликнул Арзо.

– Как видишь, получается, – с металлической злостью в голосе ответила Россошанская, – кто-то их покрывает, а они этим пользуют-ся и с каждым днем все наглей и наглей действуют. Теперь им не хватает простой аморальщины, они изощряются, и, как видишь, все это сопровождается роскошными оргиями… Живут, как ханы в ста-рину!

– Скоты! Им это просто так не сойдет с рук! – в злобе сжимает кулаки Самбиев.

– Я надеюсь, но беда в том, что это не сойдет с рук и обществу, допускающему такой беспредел.

– Но общество этого не знает.

– Не знает подробностей, но о сути догадывается. Мы катимся в такую пропасть, что просто страшно.

– А куда смотрят специальные службы, хотя бы ваша прокура-тура?

– Ведь не можем мы сажать все руководство. Докуевы не оди-ноки и вообще – пока что пешки в этой игре.

– Но ведь такого беспредела терпеть нельзя?

– Пока откупаются – можно. Но я думаю, что они на чересчур заостренном крючке, и когда-нибудь их по крупному будут исполь-зовать.

– Лариса Валерьевна! А такие досье на всех есть?

– На всех силенок не хватает, но неординарные личности берут под прицел… Например, ты тоже под контролем. Так что будь осто-рожен. За Докуевыми – мощь страны и полная аморальность в прин-ципах… Ты ввязался в далеко не равный бой.

– Так что мне сдаться и идти им в услужение?

Лариса Валерьевна улыбнулась.

– Нет, Арзо. Просто берегись. Попусту никакую бумагу не под-писывай. И смотри на кость не набрасывайся…

Каждый вечер, Арзо подводил итоги, анализировал ситуацию, планировал свои действия на следующий день. Однако этот разговор с Россошанской поколебал почву под его ногами. Почувствовав сильную усталость, он рано лег спать.

Обычно перед сном Арзо вспоминал Поллу, ее нежные объятия, стройный стан, сочные губы и главное, глаза – такие большие, краси-вые, доверчивые. С мыслями о Полле он спокойно засыпал.

Однако сегодня после ознакомления с мерзким досье Анасби, что-то пакостное зашевелилось в нем. «А может, Анасби, будучи му-жем Поллы, вытворял и с ней то же самое?» – с отвращением и доса-дой думал он, ворочаясь в постели. – А ведь я ее люблю, и не просто люблю, мучаюсь». Каждую ночь он представляет ее белоснежное, стройное тело, мечтает, как будет ее ласкать, нежить, холить, а она лежа с ним будет сравнивать, кто же лучше в постели – он (претен-дент в мужья) или бывший муж. И стыдно и противно ему об этом думать, это все представлять, но уйти от этих гадливых мыслей он не может. Сегодня он прочитал, что Анасби Докуев неоднократно ле-чился от венерических болезней, и, по доносам врачей в спецслужбы, ни разу до конца не долечился, просто заглушал болезнь, и впослед-ствии не соблюдал никакой гигиены, не вел профилактики, словом – разлагающийся и разлагающий контактирующих с ним тип.

Муторно Арзо, тошно, что-то противное беспощадно ковыряет его нутро, душу высасывает, и неведомо ему, что те вечно голодные черви, жирные, черные, втравленные в его сознание этой зимой, те-перь к весне пробудились, на благодатной почве Докуевского досье помножились и стали выжирать все, в первую очередь чистую, кра-сивую любовь, а с ней и возможную счастливую жизнь…

* * *

Все не спится Арзо, злоба гложет его, и теперь он зол не только на Докуевых, на совращенную ими Поллу, а на весь этот мир – отвра-тительный, подлый, изнутри – грязный. Все больше и больше кипит его нутро, плохо ему, и он хочет, чтобы всем было так же плохо, что-бы не он один страдал, а все, даже близкие. Мучается он, ворочается. А зимняя ночь длинная, нудная, безрадостная.

Неожиданно он вскакивает, бросается к столу, и при узко изби-рательном свете настольной лампы пишет Полле письмо. Нашел он самую слабую, беззащитную, и на ней хочет выместить всю свою злобу, на ее красивую голову хочет слить все жизненные помои, и кажется ему, что от этого он сам избавится от них, и «вставляет» он клизму Полле надеясь, что сам избавится от «запора».

Пишет он не прямым текстом, а замысловатыми аллегориями. Намекает, что она жеро, бывшая жена Анасби, потом и про