Шрифт:
Закладка:
– Поезд Краснодар-Астрахань отправляется через десять минут, – объявили в динамике над их головами.
– Пассажиры, занимайте места! – кричат проводники.
Только теперь Арзо не выдержал, сделал шаг к ней.
– Полла, я могу писать тебе? – серьезно спросил он.
– А ты всегда писал, – слабо улыбнулась она.
– Ты будешь отвечать?
Полла потупила взгляд.
– Да… Обязательно… – она подняла лицо, бисером мелькнули полоски на щеках. – А ты пиши! Пиши! Прошу тебя пиши! Здесь так скучно! Мне так тяжело было! Как я тебе благодарна! Ты даже не представляешь, что ты сделал за эти два дня?!
– Да ничего я не сделал, только пообщался с деканатом, – мягко ответил Арзо.
– А я не только об этом… Совсем не об этом… Я… Ты…
– Полла! – он сжал ее руки, притянул к себе, она еще что-то го-ворила, с испугом, вопрошающе смотрела на его приближающееся лицо, водила широко раскрытыми глазами из стороны в сторону, по-ка он целовал ее щеки, и наконец, блаженно сомкнула их, когда он жадно утоляя выстраданную жажду, впился в ее сочно-ароматные губы, высасывая наизнанку любящий его, неуемный, женский жар…
В купе с Арзо были две солидные по возрасту и габаритам женщины. Они попросили уступить им нижнюю полку, он согласил-ся, выглянул в окно. Полла шутя грозила пальцем, предостерегала, на чеченском крикнула:
– Смотри, чтоб эти дамы тебя не измучили.
Поезд тронулся, Арзо полез наверх, хотел заснуть, но как назло, соседки устроили обильную трапезу, и по купе поползли запахи ку-рицы, яиц, сметаны, пирожков с капустой, селедки, колбасы, сальца. Он не может заснуть, ворочается и только, когда женщины наелись, наговорились, выключили свет и легли спать, он почувствовал облег-чение и покой.
* * *
Вскоре, лежа на верхней полке купе, он как удачливый соблаз-нитель, с удовольствием сравнивал «пионерские» отношения с Ма-риной и Поллой. Хладнокровный анализ привел его к странному ре-зультату: Марина – пожирающая страсть; Полла – тающая от страсти. Что лучше? «Надо докопаться до глубин!» – с похотливым азартом злорадствовал он, и осознавая свой успех у женщин, от этого внут-ренне ликуя, с кривой ухмылкой на лице он заснул под мерный пере-стук колес… И видит, как воочию, сон.
По огромным просторам едет паровоз: пыхтит, коптит, еле движется. За паровозом три вагона. Первый вагон – красивый, лаки-рованный, обитый кумачом и серпами с молотом. Второй вагон – серый, невзрачный, полностью набит людьми, в нем поют «Интер-национал». Что в третьем – неизвестно, он густо обрешечен.
Самбиев одиноко сидит на длинной скамейке в центре первого вагона. Перед ним по углам вагона две трибуны, они изготовлены из распиленной пополам оцинкованной бочки из-под топочного мазута. За этими трибунами стоят Букаев и Баскин. Между трибунами стол: на нем- бутылка зеленой самогонки, стакан; за ним восседает Цыбулько. Прямо за спиной Самбиева еще кто-то находится. Он не знает кто, но кажется ему, что это Пасько.
Ц ы б у л ь к о (наливает полный стакан): «Ну что, товарищи! Начнем! (опорожняет стакан). Я думаю, что вначале послушаем Центр».
Б а с к и н: «Товарищи! Хочу с прискорбием сообщить, что наш паровоз еле ползет, порой даже буксует на месте, и виной тому люди на местах». (Он недвусмысленно смотрит на Букаева).
Б у к а е в: «Рыба с головы гниет».
Б а с к и н: «С головы гниет, но поедают с хвоста… На местах взяточничество, кумовство, воровство».
Б у к а е в: «Это ложь! Это вы обворовываете наш народ и хоти-те убежать на историческую родину».
Б а с к и н: «Да. И это моя малая родина, и я ей тоже хочу слу-жить. Но почему вы мечтаете покинуть свою родину и перебраться в центр, в Москву?»
Б у к а е в: «Это моя большая родина, и я ей служу и этим гор-жусь! И все это потому, что моя большая родина за Ближневосточное урегулирование, за справедливость арабов-мусульман, и я, как ис-тинный мусульманин, участвую в этом процессе».
Б а с к и н: «Хе-хе. Да, то-то и видно по вашему участию в Аф-ганистане».
Б у к а е в: «В Афганистане мы боремся за очищение ислама».
Б а с к и н: «Ковровым бомбометанием?»
Б у к а е в: «Методы всесторонние… Мы, выполняя интерна-циональный долг, распространяем «Интернационал», и теперь, учи-тывая мой опыт, большая родина доверила мне претворение этой миссии на Кавказе. После выполнения задания мне гарантирован вы-сокий пост в центре, куда я перееду… Я предан службе и родине!»
Б а с к и н: «Я тоже предан службе и родине! И я тоже, успешно выполнив задание, перебираюсь в свой Центр».
Ц ы б у л ь к о: «Постойте, постойте (наливает в стакан, пьет). Вас без зелья не поймешь… так если вы оба, выполнив свои задания, куда-то уедете, кто здесь останется? Кому поручим задание, кто нам будет служить? Как паровоз дальше поедет?»
Б а с к и н и Б у к а е в (хором): «Дальше пути нет, мы успешно выполнили свои задания».
Ц ы б у л ь к о: «Будем стоять?»
Б а с к и н и Б у к а е в (хором): «Нет, поедем обратно, в ту сторону, куда теперь движутся все. Туда, где деньги печатают и зада-ния дают».
Ц ы б у л ь к о: «В Пермь? На Гознак?»
Б а с к и н и Б у к а е в (хором): «Нет. На Уол-Стрит, в Нью-Йорк».
Ц ы б у л ь к о: «Боже! А кто теперь на Гознак работать будет?»
Б а с к и н и Б у к а е в (хором): «Он! (указывают пальцами на Самбиева). Он постепенно уполномачивается».
Ц ы б у л ь к о: «Он справится?»
П а с ь к о (из-за спины Самбиева): «Колеблется».
Ц ы б у л ь к о: «Так пусть не колеблется».
П а с ь к о: «Есть!» (Он вскакивает, удаляется в следующий ва-гон, возвращается не один. С обеих сторон от Самбиева тесно-тесно, прямо ложась на
