типографии...

Дубельт. Последнюю книгу тебе рекомендую. Пьешь?

Битков. В рот не беру.

Дубельт. Оставим книги. Дальше.

Битков. Я обнаружил лежащую на полу чрезвычайной важности записку: «Приезжай ко мне немедленно, дело слишком серьезно». Записка подписана неизвестным человеком, которого зовут Вильям Джук.

Дубельт звонит. Ракеев входит.

Дубельт. Павла Максимовича ко мне.

Пауза. Входит Павел Максимович, чиновник в гражданской форме.

Вильям Джук?

Павел Максимович. Ваше превосходительство, все перерыли, такого нету в Санкт-Петербурге.

Дубельт. Надобно, чтобы был.

Павел Максимович. Нахожусь в недоумении, ваше превосходительство, нету такого.

Дубельт. Что за чудеса! Англичанин в Питере провалился.

Стук в дверь. Ракеев входит.

Ракеев. Ваше превосходительство, Петр Петрович Богомазов, по этому вопросу.

Дубельт. Да.

Богомазов (входя). Прошу прошения, ваше превосходительство, у вас в канцелярии Джука ищут, это Жуковский. Он шуточно подписываться любит.

Ракеев и Павел Максимович дико смотрят на Биткова.

Дубельт (махнув рукой Ракееву и Павлу Макаровичу). Хорошо, господа. (Богомазову.) Извольте подождать там, Петр Петрович, я вас потом приму,

Трое выходят.

(Биткову.) Ну не сукин ты сын после этого? Дармоеды! Наследника цесаревича воспитатель, Василий Андреевич Жуковский, действительный статский советник. Ведь ты почерк должен знать!

Битков. Ай, проруха! Виноват, ваше превосходительство.

Дубельт. Отделение взбудоражил! Тебе морду надо бить, Битков! Дальше.

Битков. В правом ящике стола сегодня утром появилось письмо, адресованное иностранцу...

Дубельт. Опять иностранцу?

Битков. Иностранцу, ваше превосходительство. [Французское письмо, черновичок.

Дубельт. Фамилия?

Битков. Мудреная фамилия.

Дубельт (подает перо Биткову). Черти.

Битков (берет перо, медленно выводит буквы). А следующая...

Дубельт (пишет букву). Подходит?

Битков. Она, она!]

Дубельт. Довольно! Битков! (Протягивает руку.)

Битков в недоумении.

Письмо, письмо мне сюда подай!

Битков. Ваше превосходительство... сами посудите, как же письмо?! На мгновение заскочишь в кабинет, руки трясутся... Да ведь он придет, письма хватится! Ведь это рыск!

Дубельт. Жалованье получать у вас ни у кого руки не трясутся. [Ну, вот что, Битков, за каждое слово в копии заплачу тебе по целковому.] Точно узнай, когда будет доставлено письмо, кем, когда будет доставлен ответ. Ступай!

Битков. Слушаю.

Пауза.

Ваше превосходительство, велите мне жалованье выписать, я ведь за прошлый месяц не получал.

Дубельт. Жалованье? За этого Вильяма Джука с тебя еще получить следует. Ступай к Павлу Максимовичу, скажи, что я приказал тебе выписать тридцать рублей.

Битков. Что же тридцать рублей, ваше превосходительство? У меня детишки.

Дубельт. Иуда Искариотский иде к архиереям, они же обещаша сребреники дати... И было этих сребреников, друг любезный, тридцать. В память его всем так и плачу.

Битков. Ваше превосходительство, пожалуйте тридцать пять.

Дубельт. Эта сумма для меня слишком грандиозная. Ступай. Попроси ко мне Петра Петровича Богомазова.

Битков уходит. Входит Богомазов.

Богомазов. Ваше превосходительство, извольте угадать, что за бумага? (Вынимает из кармана бумагу.)

Дубельт. Гадать грех. Копия письма к Геккерену.

Богомазов. Леонтий Васильевич, вы колдун. (Подает бумагу.) [И французская и русская копия]. Вчера зашел к Пушкину с визитом, поджидал его в кабинете.

Дубельт. Искусник вы, Иван Варфоломеевич[127]. Отправлено?

Богомазов. Завтра Никита повезет в посольство.

Дубельт. Благодарю вас. Еще что, Варфоломей Павлович?

Богомазов (вынув бумаги). Был на литературном завтраке у Салтыкова.

Дубельт. Что говорит этот старый [книжный] враль?

Богомазов. Ужас! Государя императора называет le grand bourgeois!.. Говорит, что кучер Антип. (Вынимает бумагу.) Пушкинское. Петя Долгоруков дал списать...

Дубельт. Bancal?[128]

Богомазов. Он самый. [(Вынимает вторую бумагу.) А сегодня, после воронцовского бала, прибежал ко мне, говорит, что это старое, но опять будто бы заходило по рукам.

Дубельт (посмотрев листок). Пушкин ли?

Богомазов. Клянется, пушкинское, говорит.

Дубельт. Так. И еще, Петр Петрович?

Богомазов. Бал. Государь император удостоил беседы госпожу Пушкину.

Дубельт. [Ах, так.] Как вы говорите... Благодарю вас.

Богомазов. Леонтий Васильевич, надобно на хромого Петю внимание обратить. Ведь это что несет, сил человеческих нет. Холопами всех так и чешет. Вторую ногу ему переломить мало. Говорит, что от святого мученика происходит...

Дубельт. Дойдет очередь и до мучеников.

Богомазов. И в заключение — сюрприз, ваше превосходительство. Хромой признался, что он написал диплом Пушкину.

Дубельт. А! Петр Петрович, по этому поводу вы ко мне завтра особо.]

Богомазов. Честь имею кланяться, ваше превосходительство.

Дубельт. Деньжонок не надо ли, Петр Петрович?

Богомазов. Рубликов двести, двести пятьдесят не мешало бы.

Дубельт. А я вам триста для ровного счета выпишу, там сочтемся. Тридцать червонцев. Скажите Павлу Максимовичу, что я распорядился.

Богомазов кланяется, выходит.

(Читает бумаги, принесенные Богомазовым.) Буря мглою... небо кроет... (Свистит, прислушивается, глядит в окно, поправляет эполеты.)

В дверь стукнули. Тотчас дверь распахивается. Первым появляется жандарм Пономарев, вытягивается у дверей. [Вслед за ним быстро входит Бенкендорф, делает знак глазами Дубельту.] Дубельт встает. Входит Николай I, он в кирасирской каске и в шинели, а вслед за ним Бенкендорф.

Николай I. Здравствуй.

Дубельт. Здравия желаю, ваше императорское величество. В штабе корпуса жандармов, ваше императорское величество, все обстоит в добром порядке. Больных офицеров и нижних чинов не имеется.

Николай I. Проезжал с графом, вижу, у тебя огонек. Занимаешься? Не помешал ли я?

Дубельт. Пономарев, шинель!

Николай I и Бенкендорф сбрасывают свои шинели. Пономарев, приняв их, выходит. Бенкендорф пододвигает кресло Николаю I.

Николай I (садясь, Бенкендорфу). Садись, граф.

Бенкендорф садится.

(Дубельту.) Садись, Леонтий Васильевич.

Дубельт. Слушаю, ваше величество. [(Остается стоять.)]

Николай I. Работаешь?

Дубельт. Стихи читаю, ваше величество. Собирался докладывать его сиятельству.

Николай I. Докладывай. Я не буду мешать. (Берет с камина какую-то книжку, открывает.)

Дубельт. Вот, ваше сиятельство, бездельники в списках распространяют пушкинское стихотворение по поводу брюлловского распятия. Помните, вы изволили приказать поставить часовых? (Читает.)

Но у подножия теперь креста честного,

Как будто у крыльца правителя градского,

Мы зрим поставленных на место жен святых

В ружье и кивере два грозных часовых.

К чему, скажите мне, хранительная стража?

Или распятие казенная поклажа,

И вы боитеся воров или мышей?..

<...>

Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила

Того, чья казнь весь род Адамов искупила,

И, чтоб не потеснить гуляющих господ,

Пускать не велено сюда простой народ?

И озаглавлено «Мирская власть»...

Пауза.

Николай I. Этот человек способен на все. Исключая добра. Ни благоговения к божеству, ни любви к отечеству. Ах, Жуковский!.. Вчера пристал ко мне, сравнивал его с Карамзиным.