тех, у кого сильно промокли повязки. Сегодня я прошёлся по перевязочным, посмотрел раны. Почти у всех они, при первичной хирургической обработке, были ушиты наглухо. Меня это не удивило, в ППГ я делал также. Удивило то, что почти у всех были признаки нагноения. От флегмоны225 подкожной клетчатки, до межмышечных абсцессов226. Пришлось снимать швы и дренировать гнойники. А во втором отделении это сделали в первый же день. Доктор Рябов, объясните коллегам, почему Вы были так уверены, что швы надо снимать.

Сергей Петрович встал. И повторил то, что уже говорил Светлане Павловне:

– Пули и осколки, проникая в тело человека, затягивают туда мелкие фрагменты одежды. А осколки, к тому же, часто бывают загрязнены землёй и не только. Поэтому все огнестрельные раны, по определению, инфицированные и, при первичной хирургический обработке, их нельзя зашивать наглухо. А к нам поступили раненые с ушитыми ранами. Поэтому я, при малейшем подозрении на воспалительный процесс в области раны, снимал кожные швы и разводил края раны. К сожалению, в большинстве случаев, этим ограничиться не удалось, пришлось искать гнойники в более глубоких слоях. И, к ещё большему сожалению, не во всех случаях их удалось сразу дренировать.

– Вы, сегодня, уже перевязали того раненого с ампутацией плеча?

– Да. Шов культи хороший, но пришлось вскрыть флегмону в межмышечном пространстве.

– То, что рассказал доктор Рябов, для меня новость. Я сам, в ППГ, ушивал практически все раны. Но теперь, увидев, к чему это приводит к концу недели, понял, что был не прав.

Сухарченко встал.

– За квалифицированную работу, направленную на сокращение сроков лечения раненых, младшему врачу второго хирургического отделения Рябову объявляю благодарность.

– Служу Советскому Союзу, – сказал Сергей Петрович и сел.

– Надеюсь, все поняли, то о чём нам рассказал доктор Рябов и примут эту информацию как руководство к действию. Было бы интересно узнать, откуда такой опыт, при почти полном отсутствии стажа, но такие вопросы запрещены.

Все выжидательно посмотрели на Сергея Петровича.

– Просто меня хорошо учили.

«Ага, на основе опыта этой войны»

– Третье. Работа в перевязочной на одном столе сопряжена с большими паузами. Пока сестра наложит повязку одному раненому, пока он выйдет, а другой ляжет на его место, пока с него снимут повязку, врач ничего не делает. В четвёртом отделении поставили в перевязочную второй стол, а во втором догадались использовать в качестве второго стола каталку. То и другое позволило существенно ускорить работу. Но выяснилось, что, чтобы полностью реализовать эту возможность, нужна вторая перевязочная сестра. Я уже отправил в штаб Московской госпитальной базы запрос на изменение штатного расписания.

Сухарченко встал.

– Приказываю начальникам первого, третьего и пятого отделений изыскать возможность установить в перевязочных второй перевязочный стол.

Он сел.

– Вообще-то идея с каталкой мне понравилась. Четвёртое. Все почему-то забыли, что наш эвакогоспиталь, как и вся Московская госпитальная база – это не конечная точка, где необходимо лечить раненых до полного выздоровления, а этап медицинской эвакуации. С самого начала своей работы госпиталь не отправлял раненых в тыл. Только выписывал, не важно, в строй, на инвалидность или на кладбище. Это неправильно. Сейчас я зачитаю критерии, утверждённые начальником Московской госпитальной базы, по которым мы обязаны делить всех раненых на четыре группы: тех, кого необходимо эвакуировать в тыл, тех, кого к этой эвакуации надо готовить, тех, кого необходимо лечить в хирургических отделениях и тех, кого надо переводить в реабилитационное отделение. Выписка в запасные полки, в санатории, если это необходимо, и комиссование непригодных к военной службе будет проводиться из шестого отделения, подробности мы обсудим с исполняющим обязанности начальника этого отделения после совещания. Кто не надеется на память – записывайте. Бумага и карандаши на столе.

Все задвигались, разбирая письменные принадлежности, а несколько человек, в том числе и Сергей Петрович, пересекли к столу. Когда все успокоились, Сухарченко начал зачитывать перечисленные в приказе по Московской госпитальной базе критерии деления раненых на уже озвученные им группы, а все, или почти все, присутствующие старательно их записывали. Закончив, он опять встал.

– Приказываю ежедневно не позднее восемнадцати ноль-ноль подавать в приёмно-эвакуационное отделение списки раненых, подлежащих эвакуации и, отдельно, переводу в шестое реабилитационное отделение. Вопросы есть?

Вопросы были. В основном уточняли критерии отбора раненых для эвакуации. А Светлана Павловна спросила, можно ли эвакуировать на восток раненых с ампутированными конечностями и небольшим сроком долечивания, которые призывались на Урале, в Сибири или на Дальнем Востоке.

– Просто, чтобы им, после комиссования, было проще добираться до дома.

– Не можно, а нужно!

Сергей Петрович попросил разрешения задержать в госпитале раненого с торакостомой:

– Мне кажется, что у него можно добиться не только облитерации плевральной полости, но и частичного расправления лёгкого. Не знаю, удастся его поставить в строй или нет, но избежать тяжёлой инвалидности, надеюсь, можно. Но им надо постоянно заниматься. А в санитарном поезде может не оказаться необходимых условий или специалиста, способного с этим справиться.

Сухарченко задумался.

– Завтра покажете мне этого раненого и решим.

Когда вопросы кончились, Сухарченко сказал:

– Все, кроме исполняющего обязанности начальника шестого отделения, свободны.

Вернувшись в отделение, Светлана Павловна и Сергей Петрович закончили перевязки, составили список на эвакуацию из 28 фамилий (всех, кого можно было перевести в реабилитацию, они перевели вчера) и, по дороге на ужин, Сергей Петрович занёс его в приёмник. Светлана Павловна подошла в столовую для медиков чуть позже, уже переодевшись. А ещё через несколько минут туда заглянул сержант из команды выздоравливающих и сообщил, что начальник госпиталя запретил сотрудникам госпиталя покидать его территорию, так как в течение часа начнут прибывать раненые с ещё одного санитарного поезда.

На ужин были бефстроганов с овсянкой227, чай и пирог с яблоками. Сергей Петрович очень удивился гарниру, так как был уверен, что весь овёс должен идти на корм лошадям, которых, в то время, в армии было много. Поев, он, не дожидаясь Светланы Павловны, пошёл в отделение и разминулся на лестнице с санитарами, спускавшими носилки с раненым, за ними несколько выздоравливающих несли матрас и детали разобранной кровати. В отделении он, первым делом, заглянул в сестринскую и предупредил Лизу об ожидающемся поступлении раненых. Но оказалось, что она уже в курсе, об этом сёстрам отделения сообщили санитары, начавшие переносить подлежащих эвакуации раненых к приёмному отделению. Уточнив, кого именно уже забрали, Сергей Петрович сел в ординаторской оформлять истории болезни. Но подошедшая Светлана Павловна отобрала у него истории:

– Я с этим лучше справлюсь, а Вы идите в перевязочную, там уже первого раненого