Шрифт:
Закладка:
У этого хозяина было две курицы и двадцать соток земли при доме. Пришла весна, пора засеять землю. Он достал где-то ячмень. В сенях стояла бочка, и он в эту бочку насыпал его, потому что сеять было еще рано. Бочка была глубокой, а куры ходили в сенях. Одна подлетела и села на бочку, увидала на дне зерно и спрыгнула вниз. Наелась ячменя и не могла выбраться. И курица исчезла. Один день нет, второй нет. Поляки съели курицу. Но они нам ничего не говорят, только соседям рассказывают. Но, как это бывает со сплетнями, они быстро расходятся. Мы узнали об этом и говорим: „Хозяин, вы говорите, что мы вашу курицу съели. Это неправда. Никто не будет есть ее сырой, а если бы мы ее приготовили, вы бы сами видели: мы готовим в одной духовке. Ищете, может она куда-то залезла и не может вылезти”. И наверняка она бы сдохла в бочке, но на четвертый день хозяин заглянул в бочку. Курица сидит. Он вытащил ее, но голова уже посинела. Он говорит своей жене: „Ульяна, отрубаю топором голову, будет бульон”. А Ульяна в плач, потому что останется одна курочка. Моя жена услышала это и говорит: „Хозяин, я сделаю курице операцию. Если выживет, хорошо, а если начнет подыхать, то отрубите ей голову”. Подумал хозяин и говорит: „Делай операцию”. Жена взяла курицу и надрезала кожу там, где зоб, достала этот мешочек, разрезала его немного, и оттуда посыпался ячмень, она зашила мешочек, засунула внутрь, сшила кожу и сказала: „Теперь курице густой пищи не давайте, только пить, посадите курицу под печь, пусть согреется”. И курица выжила. Какая же была радость! Тогда все убедились, что мы хорошие и полезные люди. И нас все начали приглашать к себе»[248].
Представленные доклады были опубликованы в первом томе материалов «Каторга и ссылка на Севере России XV–XX»[249] в Архангельске. После трех дней конференции мы зашли в порт и снова остановились в гостинице. Нам не удалось побывать на Соловецких островах, на что мы рассчитывали. Сезон закончился, «ракета» уже перестала туда ходить, а желающих лететь самолетом кроме нас и еще одной пары не нашлось. Мы могли бы лететь, но нужно было заплатить полную сумму за десятиместный самолет. Мы с сожалением отказались от этой затеи. О нас позаботилась Татьяна и свозила нас в прекрасный музей под открытым небом, где она временно работала (сегодня она сотрудник Поморского университета). Там мы впервые увидели зажиточные сибирские дома из огромных бревен, так называемые пятистенки, описанные Сергеем Залыгиным. Затем в одном из таких домиков в музее мы выпили горячего чая и попробовали местную выпечку. Одним словом, было интересно и приятно во всех отношениях. Мы завели новые знакомства и установили новые дружеские отношения.
Мы восхищались и Татьяной Мельник, и уже пожилой Ириной Дубровиной из Котласа, председателем Котласского историко-просветительского общественного движения «Совесть», которое много сделало для сохранения имен жертв сталинских репрессий. Они обе ходили с рюкзаками по лесам в поисках следов бывших поселений и трудовых лагерей, собирали таблички на заросших кладбищах и другие экспонаты для мемориальной комнаты. Они также хорошо знали местные архивы. Мы пошли вместе возложить цветы к огромному камню в память обо всех убитых и умерших в ссылке в сталинские времена. Они встречаются там каждый год осенней порой…
Незадолго до отъезда мы застали Татьяну у гостиницы с письмом в руке. Она слушала перевод на русский язык, слезы хлынули у нее из глаз. В письме из Вроцлава сообщалось о смерти близкого ей человека, дальней родственницы. «Теперь мне уже не к кому приезжать в Польшу…», – повторяла она.
И все же, к нашей большой радости, она приехала по приглашению Антония Кучиньского, который организовал осенью 2007 года международную конференцию, посвященную польским ссыльным сперва в Архангельской губернии, а затем и области. Приехала большая группа из Архангельска во главе с профессором Михаилом Супруном и один сотрудник Вологодского музея. К сожалению, не было представителей архива (вроде бы из-за проблем с паспортами), которые должны были рассказать об архивных материалах, касающихся польских ссыльных времен Второй мировой войны в Информационном центре УВД Архангельской области. Из Котласа приехала Ирина Дубровина. Так мы смогли обняться с ней вместе с Людмилой Кононовой, которая за эти несколько лет сумела защитить диссертацию, родить сына и стать депутатом Архангельского областного собрания депутатов. А поскольку Архангельск является городом-побратимом Слупска, в Пултуск приехал и его мэр. Делегация депутатов Слупска уже побывала в Архангельске, теперь они ждут визита оттуда. Так что есть надежда на еще одну встречу с Людмилой! Как видите, на среднем уровне легче сотрудничать и установить дружеские отношения. Были также польские историки всех поколений и взглядов из разных исследовательских центров (более двадцати выступлений!).
Мы все поехали в Пултуск, в Дом Полонии, и время, которое мы там провели, не было потрачено впустую: мы обменивались сведениями; как всегда, рассказывали о друзьях; шутили и смеялись над чем надо. Не ошибемся, если скажем, что это была одна из самых успешных конференций, которые на постоянной основе организует неутомимый Антоний. А ведь при этом отношения с Россией в то время оставались напряженными. Однако никто из российских ученых не пропустил эту научную встречу. Дружелюбная атмосфера способствовала обмену мнениями. За прошедшее время Александр Гурьянов из Москвы успел обработать архангельские материалы и в своем выступлении озвучил уже точные цифры депортированных, основанные как на данных конвойных войск, так и принимавших транспорты. Данные из Архангельской области являются наиболее важными, потому что сюда прибыло наибольшее количество поляков, депортированных с окраин Польской республики, и до недавнего времени эти цифры были предметом постоянных споров – часть польских ученых, особенно профессор Станислав Александрович из Торунского университета (затем работал в учебном заведении священника Тадеуша Рыдзыка), все время выражала сомнения относительно достоверности данных конвойных войск, считая, что они занижены во много раз. Сейчас это вопрос решен окончательно. Массу эмоций вызвали доклады, посвященные судьбе депортированных детей. Тяжело было спокойно слушать эти драматические истории, известные не только по многим воспоминаниям, но и на основании многочисленных отчетов руководителей детских домов и данных о смертности, которые, к сожалению, не являются еще окончательными.
Это была одна из самых успешных встреч «друзей-москалей» с группой польских ученых, которые на протяжении уже многих
