— Похоже на то, — хрипло ответил Каграт. — Есть… кое-какая приметка.

— Твой оберег?

— Ещё родимое пятно у него на шее в виде молодого месяца, мне Шанара показывала…

Радбуг хмыкнул.

— Ну, по крайней мере, теперь понятно, почему на парне нет Знаков рода.

— Ну да. Он в то время еще совсем сосунком был…

— И что теперь?

— Что теперь?

— Наживешь ты с этим сопливцем чирьев на свою задницу… Допустим, все, о чем ты тут толковал — правда… теперь-то ты куда этого мальчишку думаешь определить? К «щенкам», в младшую дружину? Его нет в списках.

— И что?

— Нет галочки — нет пайка. Тебе придется предъявить его Визгуну, чтобы сделать в Общинной Книге соответствующую запись.

— Визгуну? Ну и предъявлю. Одним орком больше, одним меньше… а что? — Каграт как будто забеспокоился. — Ты думаешь, возникнут затыки?

Радбуг пожал плечами.

— Кто знает. Но там, наверху, твои доводы в пользу парня могут счесть недостаточно… обоснованными.

— Он из нашего племени! У меня есть доказательства…

— Ты когда-нибудь пытался что-нибудь доказывать Визгуну?

— Не пытался, — буркнул Каграт. — И не собираюсь! Какого лешего?.. Пятки я ему лизать должен, что ли, разрешение выспрашивать? Кто он мне, тот Визгун — дядька, мамка, старейшина рода, что я должен в ножки ему кланяться и милостей вымаливать? Да пошел он… Начхать мне на него, ясно?

— Чего же не ясного… только Визгун-то тебя не убоится, Каграт, даже не вздрогнет, а вот мурло твоё наглое и неумытое на всякий случай запомнит. А парня отправит в Башню, выяснять, кто он да откуда… У Визгуна таких, как этот приблудыш, дюжина на грошик, так что потеря при любом раскладе будет невелика.

Каграт помрачнел.

— А твое-то, собственно, какое дело? Чего ты из меня жилы тянешь, зануда? Присосался, как клещ.

— Да просто хотел предупредить тебя чисто по-дружески. И, если уж тебя интересует мое мнение…

— Ну?

Радбуг спокойно смотрел на Каграта серьезными серыми глазами.

— Если ты действительно этому парню добра желаешь… отпусти его, Каграт. Пусть проваливает своей дорогой. Он же не наш, это за десять лиг видно.

— «Не наш, не наш…» Не шурши! Я его для начала сам маленько уму-разуму поучу, посмотрю, на что он способен. А там, глядишь, и в списочек занесем, и в Книге пропишем, и на довольствие поставим по всей форме. Доволен, крючкотвор?

— Да не в списочке дело…

— Все равно одному через болота ему не пройти, просекай.

Да, Гэдж внезапно — с ужасом! — понял, что обратная дорога ему заказана: через топи, кишащие гуулами, ему действительно не пройти, а значит, и назад вернуться уже не получится. Не дождется его сегодня Радагаст с немейником… Росгобел — а с ним, кажется, и все прошлая гэджевская жизнь — остался далеко позади, за болотами и туманом, а впереди его ждал зловещий Дол Гулдур — Черный Замок, о котором даже Гэндальф говорил вполголоса и с оглядкой. Гэджу стало не по себе; какое-то неприятное, липкое чувство, похожее на откровенный страх, зашевелилось у него в животе, мерзкое и скользкое, будто клубок червей. Он опустил руку, сжал в ладони рукоять кинжала, давнего саруманова подарка — и вдруг почувствовал, что она, рукоять, странно теплеет под его пальцами, становится почти горячей, точно нагретая солнцем… которого уже давненько не было видно за густыми слоями болотных испарений. «Кинжал заговорен на защиту от черного чародейства…» — кажется, так говорил Гэндальф тогда, сто лет назад, сидя возле костра на тихой, погруженной в сумерки, пахнущей сосновой смолой поляне в глубине Фангорна… И вот сейчас неожиданно дали знать о себе наложенные на кинжал чары?

Я хочу обратно, в Изенгард, — вдруг отчаянно подумал Гэдж. — Я хочу домой! Он поймал себя на мысли, что и в самом деле думает об Изенгарде, как о доме — доме, в который действительно хочется вернуться. Но разве теперь его дом — не здесь, среди сородичей, рядом с братьями и отцом, о встрече с которым он мечтал с далёкого детства? Отчего же так странно, так неприятно холодеет в груди, отчего Гэдж ощущает сейчас не радость, а чувство, похожее на испуг и тошнотворную панику? Или это всего лишь страх неизвестности, смятение, боязнь сжечь за собой все мосты и навек позабыть о прошлом, к которому теперь нет возврата? Или… что?

Туман медленно расползался.

Болота отступали. Местность почти незаметно, но неуклонно повышалась, кое-где из мглы начали показываться искривленные сосенки, составляющие подобие застенчивого леса. Воздух посвежел, и с обочин гати уже не несло гнилью и мертвечиной; буро-зеленая тинистая хлябь сменилась болотистой, но не в пример более твердой почвой, и вскоре древесный настил сошёл на лесную дорогу, вдоль которой тянулись запруженные ряской дренажные канавы. Орки заметно расслабились, вздохнули свободнее, попрятали луки и побросали колья — видимо, теперь нападения болотной нечисти можно было не опасаться.

— Ну, ещё немного, — пробормотал Каграт, — и можно будет наконец завалиться лапами кверху и задрыхнуть…

Мало-помалу большак расширялся, в стороны расползались дорожки поуже, теряющиеся где-то в чаще леса. По-временам из необозримых лесных недр доносился далекий, но хорошо слышимый в тишине стук топоров. Откуда-то потянуло дымом и острым запахом дёгтя. Чуть дальше кагратово шествие миновало целую артель землекопов, расчищающих придорожный ров; затем пришлось приостановиться и пропустить вперед длинный обоз из дюжины телег, нагруженных бревнами. Вскоре такой же обоз, только с порожними телегами, прокатил навстречу; орки, сопровождавшие его, узнали кагратовых парней и перебрасывались с ними приветствиями и сальными шуточками, понятными, видимо, только оркам. На телегах сидели хмурые бородатые люди в серых мешковидных рубахах, взирали на кагратовых пленников безрадостно и безучастно, безо всякого выражения…

Миновали сторожевой пост: невысокую каменную крепостицу возле крепкого частокола. Ворота — тяжёлые, окованные железом — были распахнуты, туда-сюда в них сновали люди (невысокие, желтокожие, откуда-то с восточных земель), дюжие уруки и орки помельче, невзрачной низкорослой породы. Каграт перебросился несколькими словами с начальником караула, поставил закорючку в какой-то бумажке, приложил к ней палец, обмакнутый в чернила — и отряд вошёл в ворота, на земли, подвластные Дол Гулдуру.

Все это Гэдж отмечал как бы мимоходом, краем сознания, не вдаваясь в детали, нашпигованный странными впечатлениями до дурноты. Он по-прежнему чувствовал себя неважно и неуютно… Они с Кагратом прошли в ворота замыкающими, позади обоза, и Гэдж разглядел неподалеку, в тени стены, нечто большое и бесформенное, что принял было поначалу за причудливую каменную глыбу. Лишь присмотревшись, он понял, что это — живое существо, пещерный тролль, скорчившийся на пороге домика-конуры: нескладное, уродливое создание с крупным торсом,