Шрифт:
Закладка:
Но, наверное, оно и правильно: если бы меня начали одолевать сомнения, никакого удара бы не получилось. А тут тело действовало само. Именно так, как научили его Тени. Оно хорошо знало, что надо сделать, и лишние мысли ему только мешали. Поэтому защитная реакция включилась самостоятельно: забыть обо всем, отставить в сторону сомнения, отыскать врага и использовать все, что подвернется под руку, чтобы уцелеть. Об этом мне когда-то настойчиво твердил Мейр. Об этом же толковал и Ас. Но я только теперь начала понимать, что в реальном бою работает не столько голова, сколько рефлексы, намертво вколоченные навыки и память тела, отчаянно не желающего умирать. Одним словом, инстинкты, подсознание, подразум. А всякая мудрая и рассуждающая кора нужна лишь для того, чтобы использовать полученные знания еще эффективнее.
«Ты просто становишься воином, Гайдэ, – успокаивающе шепнул изнутри Гор. – А для воина важно лишь одно: враг, который больше уже не встанет. Сегодня ты ощутила это. И именно сегодня одержала свою самую важную победу».
Что я на это могла сказать?
Вот именно. Оставалось только кивнуть и со вздохом подняться.
Кречет встретил меня у ворот, которые распахнулись с натужным скрипом в тот самый миг, как только мы с Лином выехали на пригорок. Нас ждали. Нас увидели. Нам искренне обрадовались, приветственно замахав издалека и всем видом показав, что ничуть не сомневались в благополучном исходе.
Однако когда я приблизилась и протянула старосте окровавленный мешок, в котором гулко перекатывались три мертвые головы, у Кречета непонятно дрогнуло лицо. А когда я спрыгнула, и он увидел драный рукав, вовсе что-то странное промелькнуло в глазах. Но спросил он первым делом только одно:
– Кто?
– Тиксы. Ты был прав.
– Сколько?
– Три, – ответила я, и у него внезапно расширились глаза.
– Сколько?!
– Три, – повторила я, кивнув на мешок. – Думаю, голов тебе для опознания хватит. Остальное не потащили – воняют. А когти выдирать было долго. Да и неудобно, если честно.
Кречет неверяще распустил завязки мешка, но на выкатившиеся тиксовы головы возразить было нечего: они оказались точно такими же, как указывалось в «Приложении» – клыкастыми, лысыми, без ушей и век, красноглазыми, мерзкими и уже начинающими ощутимо пованивать.
Он перевел на меня остановившийся взгляд.
– И ты их… один?!
– А ты разве еще кого-нибудь со мной видишь? – удивилась я. – Хотя за последней, не скрою, пришлось погоняться. Бегает, сволочь, как скоростной таракан. Едва не ушла.
– Три взрослые тиксы означают полноценное гнездо, – очень тихо сказал староста, опустив глаза и неловко помяв окровавленный мешок. – Две младшие, неопытные, и одна мать. Самая сильная и хитрая. На такие гнезда не ходят в одиночку. Только командой. Потому что мать очень опасна и способна долгое время скрывать свое присутствие. Ее нелегко почуять даже Хасам. А ты пошел один…
Я пожала плечами.
– Какая тебе разница? Главное ведь – результат.
– Нет, – еще тише отозвался Кречет, прикусив губу. – Я отправил тебя на смерть.
Мы с Лином против воли хмыкнули.
– Ничего, мне не привыкать. Договор остается в силе?
– Да, конечно, – совсем неслышно ответил староста.
– Ну и чудесно. Деньги тут отдашь или до дома с тобой идти?
– Тебя ранили? – как не услышал старый ветеран. – Помощь нужна?
Я отрицательно покачала головой, однако сам вопрос удивил. Стевану, к примеру, было наплевать на мои побитые ребра. А этот волнуется, виноватым себя чувствует… Ох ты ж! А ведь и правда чувствует! Вон глаза прячет, губы кусает чуть ли не до крови! Думает, я его подлецом считаю – за то, что обманул и подсунул одиночке работу, на которую обычно втроем ходят! И не охотники-новички, а уже набравшиеся опыта рейзеры.
– Не бери в голову, – поспешила я успокоить удрученного старосту. – Ты не знал. И я не понял. Так что у меня нет никаких претензий. Оплата как положено: две серебряные лиры за одну тиксу.
Кречет непонятно нахмурился:
– Ты что, не слышал, что я сказал?
– Слышал.
– За гнездо полагается втрое больше!
– Так договор заключен на простую тиксу, – пожала я плечами. – Поэтому платить можешь, как уговаривались.
Деньги для меня не главное. А вот то, что Тени наелись еще на неделю вперед – вот это достойная добыча. Еще бы по пути кого отыскать, чтобы примерно с годик за них волноваться не надо было, и ладушки. Но то, что Кречет предоставил мне возможность хотя бы на время избавить их от постоянного голода, с лихвой окупало все остальное. Так что я действительно не в претензии. И действительно не понимала, отчего у него вдруг лицо побагровело и налилось кровью, а в глазах полыхнула самая настоящая ярость.
– Ты что… – он едва не задохнулся от возмущения, – Тварью меня считаешь?! Думаешь, я не понимаю, как тебя подставил?! И не знаю, сколько на самом деле стоит твоя работа?!
– Знаешь, – неловко кашлянула я. – Но буква закона на то и есть, чтобы регулировать эти скользкие нюансы. Что там написано в «Приложении»?
– Ничего! – зло прошипел Кречет.
– Ну так и в чем дело?
Он окончательно вызверился и уставился на меня так, будто собирался растерзать собственными руками. Прямо здесь, на глазах у собирающихся односельчан.
«Не мучай его совесть, – вдруг сказал Ван, осторожно тронув меня изнутри. – Платить больше, чем в договоре, он не может. Но поступить так ему не позволяет честь воина и память бывшего охотника. Особенно если сам когда-то нарывался на нечистоплотных управляющих».
Кхм.
– Не злись, уважаемый, – я примиряюще подняла руки. – Твоя честность не вызывает у меня сомнений. Но договор… как говорится, что написано пером, того не вырубишь и… э… кувалдой. Но, возможно, ты мог бы оказать мне другую услугу? В счет некоторой моей неосведомленности и для того, чтобы не чувствовать себя так неловко?
– Услугу? – слегка остыл Кречет.
Я тонко улыбнулась.
– Расплатиться ведь можно не только деньгами.
Староста на минуту задумался, а потом вздохнул.
– Пойдем в дом. Отоспаться тебе надо и вымыться… наверное. А мне – подумать, как выкрутиться. Чтобы и тебе прибыль, и моя совесть чиста осталась.
– Думай, – охотно согласилась я. – Но учти: моя жадность не знает границ, так что я стребую с тебя услугу ровно на шесть серебряных и ни
