– Это всего лишь ваше мнение, – возразил Роберт, бросив на него злобный взгляд, – и я не услышал ничего относящегося к сути дела. Установлен единственный факт: Танкред Тарентский нанес удар, оказавшийся для Аргана фатальным. Этот человек – убийца!

Смущенный агрессивностью Роберта, новый епископ Филипп де Пон-дю-Руа прокашлялся, а Петр Пустынник принялся вздыхать. Чувствуя, что события начинают принимать нежелательный оборот, Раймунд де Сен-Жиль уже готов был вмешаться, когда Танкред, чье терпение подверглось очередному испытанию перед лицом неистовой злобы его главного обвинителя, в свою очередь наставил на него обвиняющий палец и неожиданно возвысил голос.

– Может, вы думаете, что добьетесь своего, Роберт де Монтгомери! – закричал он. – Может, вы даже думаете, что я в конце концов склонюсь перед вами и позволю распространять подлую ложь, но все знают, что вы науськиваете своих людей на меня и подталкиваете своих легионеров вести себя с бесшипниками как последние солдафоны!

Раймунд де Сен-Жиль немедленно запротестовал против столь гнусной клеветы, а вот Годфруа Бульонский одобрительно молчал. Совершенно подавленный и словно бы онемевший с самого начала, Боэмунд по-прежнему пребывал в оцепенении. Что до герцога Нормандского, тот внезапно взвился с кресла, так что его плащ захлопал полами.

– Как вы смеете?! – завопил он, побелев от ярости. – Вы за это заплатите!

– Ни для кого не секрет, что вы жаждете заполучить часть фамильных владений моих родителей! – несмотря ни на что, продолжал Танкред тем же тоном. – Я утверждаю, что при подобных обстоятельствах беспристрастность ваших заявлений вызывает серьезные сомнения!

Граф Тулузский в свою очередь вскочил с места и воззвал к главе Совета:

– Сеньор претор, это недопустимо! Я вношу официальный протест!

Однако Петр Пустынник, будто пораженный этой столь яростной словесной перепалкой, не реагировал. А Танкред, пользуясь наконец-то представившимся случаем выложить Роберту всю правду, да еще публично, продолжил с прежним напором:

– Совершенно очевидно, что, если мое имя будет обесчещено, пострадает вся моя семья, и вы надеетесь, что у вас таким образом будут развязаны руки, чтобы обобрать моих родителей, отняв все их земли! Но клянусь Господом, я вам не позволю! Всякий раз, когда вы попытаетесь сразить меня, я вновь восстану против вас!

Годфруа невольно восхитился пылом этого молодого человека, который не оробел перед таким собранием.

– Ах ты, ублюдок! – зашелся Роберт вне себя от бешенства. – Да ты просто… – Потом он опомнился. – К длинному списку своих преступлений вы только что добавили оскорбление и клевету! Я потребую правосудия и получу возмещение!

На этот раз чаша терпения Петра переполнилась. Его голос отдался эхом в зале Совета.

– Если кто-нибудь из вас снова повысит здесь голос, – загремел он, – торжественно клянусь перед Господом, что прикажу заковать его в кандалы на весь остаток путешествия, будь он герцогом или солдатом! И пусть никто не усомнится в моем слове!

Тишина воцарилась мгновенно. Хотя Петр был всего лишь священником, неожиданно взлетевшим на самый верх, – на Земле ни один из сеньоров не потерпел бы подобной наглости, – здесь его власть была такова, что все восприняли его угрозу всерьез. Глядя на бледную физиономию Роберта, Годфруа Бульонский подумал, что герцог Нормандский получил по заслугам; Танкред достаточно вывел его из себя, чтобы тот забыл о сдержанности. Но даже если никто более не сомневался в неблаговидных намерениях Роберта де Монтгомери, сам Танкред только усугубил свое положение, вызвав подобный скандал.

Петр Пустынник снова заговорил все еще клокочущим от гнева голосом:

– Несмотря на несдержанность дебатов, я вынужден еще некоторое время продолжать их. Мы не рассмотрели один дополнительный аспект. По поводу Танкреда Тарентского пожелала высказаться еще одна особа, и, учитывая ее статус, я подумал, что Совет обязан выслушать.

Двери распахнулись, и в зал зашел человек. Когда он появился в круге света в центре зала Совета, Танкред почувствовал, как у него подогнулись ноги: Гийом де Северак.

Этот влиятельный тамплиер тоже столкнулся с взрывным характером Танкреда во время первого собрания ордена на борту «Святого Михаила», когда между ними произошла бурная ссора. Тогдашнюю стычку прекратил Арман де Бюр, временный глава Совета тамплиеров, и инцидент считался исчерпанным, но Северак тем не менее чувствовал себя униженным. Едва увидев его, Танкред понял, что тот все последние полтора года таил злобу, а сегодняшнее дисциплинарное заседание стало для него возможностью взять наконец реванш у дерзкого лейтенантишки.

Для Танкреда это был ужасный удар. Для него, полагавшего, что ему удалось заронить сомнение в умы некоторых членов Совета крестоносцев и получить таким образом призрачный шанс избежать сурового приговора, появление нового свидетеля обвинения означало, что Роберт прекрасно подготовил свое нападение. И вдруг он почувствовал, как невыносимо гнетет его такая извращенность, такая злоба.

– Гийом де Северак является главой представительства тамплиеров на борту корабля, – объявил Петр торжественным тоном. – По традиции орден Храма не обязан взаимодействовать с папским военным советом, точно так же как папский легат не участвует в собраниях тамплиеров. Однако, учитывая сложившиеся обстоятельства и в качестве исключения, я решил удовлетворить просьбу Гийома де Северака, пожелавшего выступить перед нами.

Танкред с комом в желудке вспомнил об утреннем визите Эврара Беро и понял, почему старик хотел заверить его в своей моральной поддержке.

– Мессир де Северак, – учтиво обратился Петр Пустынник к своему собеседнику, – Совет крестоносцев вас слушает.

Гийом де Северак, одетый в богато вышитый свободный камзол, что казалось несколько неуместным на военном совете, прежде чем заговорить, выдержал длинную мелодраматичную паузу.

– Я просил выслушать меня, мессиры, – заявил он наконец, – поскольку вопрос представляется мне значительным и важным. Сегодня один из моих единоверцев оказался замешанным в неприятном и грязном деле; павшее на него бесчестье грозит рикошетом задеть наш орден и подорвать его репутацию. Учитывая, что этот человек не впервые с начала крестового похода совершает проступок и что его поведение не единожды казалось нам возмутительным, я пришел объявить вам, благородные члены Совета крестоносцев, что Совет тамплиеров «Святого Михаила» официально отрекается от присутствующего здесь лейтенанта Тарентского и рассматривает целесообразность представления Великому магистру ордена на Земле ходатайства о его исключении.

А вот это жестокий удар, подумал Годфруа Бульонский, пораженный тем скоординированным нападением, которое Танкреду придется отражать. Стратегия Роберта де Монтгомери теперь стала вполне понятна, а вот реакция Боэмунда, который, казалось, буквально кипел от гнева, начала его всерьез беспокоить.

Танкред совершенно пал духом. После той стычки с Севераком в момент, когда шла посадка на корабль, он не поддерживал с ним личных отношений, при встрече во время редких собраний ордена ограничиваясь общим приветствием, как и с остальными. Полагая, что та история давно забыта, он был изумлен тем, что этот человек оказался настолько злопамятен. Танкред мог ожидать чего угодно, кроме такого. Он уже был не способен испытывать гнев ни на Северака, ни даже на Монтгомери. Несколькими минутами ранее он еще думал, что у него есть надежда, и вдруг увидел, как он одинок и беззащитен. Ему казалось абсурдным, что такие силы объединились против него. Мысли путались, голова кружилась. Он едва слышал, что говорилось дальше, как если бы звуки долетали до него сквозь толстое одеяло.