– Ничего подобного! Просто ты меня приворожила!

– Ты сам до этого додумался?

– Конечно, сам. Обычно у меня нет времени на праздные размышления, но пока я мучительно долго тащился на электричках или бессмысленно отсчитывал часы до прибытия следующего тихохода, у меня появилась бездна времени на обдумывание всего, что со мной случилось за последние годы. Особенно меня занимал вопрос, почему я так безрассудно полюбил тебя. И я понял – ты меня приворожила. Я очень ясно помню тот миг, когда это случилось. Это произошло в ту безумную ночь, когда мама поехала в аэропорт за Феликсом, а я явился к тебе с бутылкой вина, чтобы приятно провести ночь. Тогда все сложилось нелепо: я вел себя, как последний болван, потому что все время боялся, что ты передумаешь. В наказание ты вышвырнула меня из дому без пальто и ботинок. Тогда мы первый раз были с тобой, культурно выражаясь, близки, и с той ночи я заболел тобой. До того у меня была длинная успешная жизнь, полная готовых к любым услугам женщин, но я мог обойтись без любой из них. А без тебя я с тех пор не мог прожить и дня. Чем можно это объяснить, если не приворотом? Я тебя прощаю – я счастлив, что так случилось. Но может, сейчас ты мне все-таки расскажешь, как ты это сделала?

И тут меня осенило:

– Ты знаешь, может, ты прав! В ту ночь произошел один драматический казус, о котором я тебе никогда не рассказывала. Когда Лина с Феликсом начали ломиться ко мне почти сразу после того, как я тебя прогнала, я побежала босиком отпирать дверь и в темноте наступила на презерватив с твоей спермой. Лихорадочно мечась по комнате и не находя, куда бы его спрятать, я сунула его на дно своего единственного фигурного горшка, в который был вставлен другой, простенький горшок с кактусом. И он остался там навсегда. При переезде в новую квартиру мы с Феликсом взяли кактус с собой – на счастье. Когда я ездила в Новосибирск за Линой, я сходила в свою бывшую квартиру. Новые жильцы были со мной очень любезны – ведь они вместе с квартирой получили все мое имущество. И я убедилась, что горшок с кактусом и презервативом все еще стоит на окне. Не могла ли я приворожить тебя, верно сохраняя между горшками презерватив с твоей спермой?

Я никогда не видела, чтобы Марат так хохотал:

– Это гениально! Это просто гениально! – задыхаясь, стонал он.

– А чем ты приворожил меня? – спросила я.

– Я бы сказал, но боюсь тебя смутить.

Я вцепилась ему в волосы – все такие же густые, как в молодости: «Пошлый хвастун!»

– Я имел в виду – умом, красотой и богатством. А ты что подумала?

Однажды утром, недели через три после этого разговора, меня разбудил громкий звонок у ворот. Сначала я решила переждать – может, это ошибка? Но звонок настойчиво повторялся снова и снова. Марат спал таким глубоким сном, что я не решилась его будить, и, на ходу натягивая халат, поскакала вниз по лестнице. За воротами стояла белая машина курьерской доставки.

– Фрау Сосновская? – спросил шофер. – Вам срочная посылка из Новосибирска.

Ничего не понимая, я все же расписалась в получении посылки и попросила шофера внести ее в дом. Как только он уехал, я схватила ножницы и вскрыла картонную коробку, в ней оказалась вторая коробка из пенопласта, внутри которой стоял бережно упакованный в синтетическую вату мой ненаглядный фигурный горшок с кактусом и презервативом. Убедившись в полной сохранности того и другого, я отнесла горшок в спальню и поставила на окно. С тех пор я забочусь о кактусе как о самом дорогом члене семьи и регулярно поливаю его каждую неделю, чего в прошлой жизни никогда не делала.

Полагалось бы сказать, что на этом поэзия кончилась и началась проза. Но я так начиталась о толковании слова «поэзия» в дневниках Сабины, что решила оставить себе поэзию наравне с житейской прозой, которую не стоит описывать. Не стоит описывать довольно противную процедуру развода и вполне приличную процедуру бракосочетания, и даже организацию новой жизни для Сабинки тоже не стоит описывать. Главное, что все кончилось хорошо и Марат поклялся никогда не причинять зла Феликсу, хоть я проболталась о том, как я вычислила автора злополучного доноса. Он только взял с меня клятву ни в коем случае не впускать Феликса в наш дом, когда тот приезжает за Сабинкой в свой родительский день. К счастью, Феликс делает это не слишком часто: по-моему, он просто боится Марата. Марат купил мне машину, и иногда я сама отвожу Сабинку к Феликсу во избежание ненужных пересечений.

Можно сказать, что моя жизнь пришла к настоящему хеппи-энду, как в пошлых бульварных романах. Марат освободил меня от мелких хозяйственных обязанностей, угнетавших меня с младых лет. У нас есть постоянная кухарка, которая живет в специальной пристройке с отдельным входом, уборщица, которая приходит два раза в неделю, и садовник, который приходит раз в неделю ухаживать за садом. Кроме того, Марат, случайно узнав от Насти, что Нюра рассталась со своим хахалем и бродит бездомная по Академгородку, ночуя то тут то там, устроил ей визу на три года и привез ее к нам. Сабинка была рада ее появлению, но самое смешное, что Нюра через два месяца завела себе и здесь нового русского хахаля, как две капли воды похожего на ее бывшего Серегу.

В результате я наконец смогла сосредоточиться на завершении Лининой книги. Используя навыки научной работы, я умудрилась почти точно восстановить хронологическую последовательность отдельных нестыковавшихся до тех пор эпизодов, так что разрозненные записки превратились в связное повествование. Оставалось только решить, что с этой книгой делать.

Ответ пришел с неожиданной стороны. В день моего рождения Марат с таинственным видом повез меня на свой завод, подвел к дверям какой-то комнаты и сказал:

– Угадай, что там?

У меня хватило воображения только на два варианта – на пещеру Аладдина и на тайную комнату Синей Бороды. Тогда Марат, больше не рассчитывая на мою догадливость, распахнул дверь, и я увидела свою любимую установку, которую, казалось, потеряла навсегда.

– После маминой смерти и твоего отъезда новый директор не знал, что с этой сложной конструкцией делать, и хотел было сдать ее в металлолом, но тут случайно