бы я провел всего лишь год в Серых Песках, по возвращении пришлось бы выслушивать все те же угрозы и оскорбления. Это лишает всякого желания проявлять инициативу.

– Довольно болтовни! – отрезал Риальто. – Меня интересует только Персиплекс.

Они приблизились к руинам. Дожди и ветры постарались на славу: от конуса древнего кратера остались едва заметные следы. Храмы обрушились и превратились в кучи камней; двадцать гигантских изображений богов, вырезанные из мрамора, полностью эродировали – вместо них торчали какие-то покосившиеся, почерневшие каменные огрызки. Все могущество богов утонуло в болоте.

Риальто и Ошерль медленно прошлись по окраине бывшего города – время от времени Риальто проверял показания плермалиона, но безрезультатно.

На севере лес подступал вплотную к оставшемуся от парапета фундаменту, и с той стороны ветер доносил запах дыма. Отправившись на поиски, через некоторое время Риальто и Ошерль обнаружили на краю леса селение, состоявшее из пары десятков хижин.

– Нужно расспросить местных жителей, – сказал Риальто. – Рекомендую тебе изменить облик, иначе мы будем производить впечатление исключительно странной парочки.

– Вам тоже следовало бы изменить внешность. Ваша шляпа, например, выглядит как перевернутая кастрюля, да еще малинового цвета. Сомневаюсь, что эта мода пережила десять тысяч лет.

– В том, что ты говоришь, есть какой-то смысл, – признал Риальто.

Облачившись в блестящие латы «доблестных лаврентинцев», утыканные зазубренными шипами, в шлемах с высокими гребнями, испускавшими язычки голубого пламени, инкуб и волшебник приблизились к грязному, вонючему селению.

Вооружившись глоссоларием, Риальто позвал:

– Селяне, внимание! Вас посетили знатные лаврентинские рыцари – пора их приветствовать согласно вашим наилучшим традициям!

Один за другим местные жители стали вылезать из хижин, позевывая и почесываясь. Одежда их была сшита из птичьих шкурок; во всей деревне не было заметно никаких цивилизованных удобств, причем обитатели хижин явно недоедали уже много лет. При виде Риальто и Ошерля несколько мужчин обменялись радостными возгласами, после чего схватили сети с длинными рукоятками и стали подходить с явно недобрыми намерениями.

Риальто приказал:

– Стойте! Мы – волшебники! Любая попытка причинить нам вред навлечет на вас заклятие, чреватое самыми печальными последствиями! Предупреждаю!

Разбойники ухом не повели и только расставили сети пошире и повыше. Риальто подал знак инкубу. Сети обволокли тех, кто их нес, и стянули их так туго, что те свернулись калачиками и не могли пошевелиться. Одним движением большого пальца Ошерль отправил сети вместе с их содержимым высоко в небо – они скрылись в пелене туч и больше не появлялись.

Обведя глазами собравшихся селян, Риальто спросил женщину с плоским лицом:

– Кто предводитель вашего отвратительного сборища?

Женщина показала пальцем:

– Вот, Дулька, – он у нас мясник и загибатель. Не нужен нам никакой предводитель – начальники всегда жрут больше, чем им положено.

Пузатый старик с серым бородавчатым лицом неохотно приблизился на несколько шагов и произнес льстивым гнусавым тоном:

– Неужели обязательно выражать свое отвращение настолько откровенно? Правда, мы – антропофаги. Правда, что незнакомцев мы рассматриваем как питательную добавку к скудному ежедневному меню. Но разве это достаточный повод для неприязни? Мир таков, каков есть, и каждый из нас должен надеяться, что тем или иным образом окажется полезен своим товарищам, даже если сгодится только на суп.

– У нас другие намерения, – отозвался Риальто. – Если я увижу еще какие-нибудь сети, ты первый вознесешься выше туч.

– Не беспокойтесь, нам уже известны ваши предпочтения, – заверил его Дулька. – В чем состоят ваши пожелания? Вы проголодались?

– Нас интересует древний Люид-Шуг. Пророчества гласили, что теперь, с наступлением Золотого Века, город должен был проснуться. И что мы видим? Одни развалины и плесень, не говоря уже о вони, исходящей от вашей деревни. Что случилось? Почему город постигла такая печальная судьба?

К Дульке вернулась самоуверенность – он часто моргал, поглядывая на посетителей с туповатой ухмылкой. Рассеянно, словно по привычке, он переплетал, сгибал и разгибал пальцы обеих рук с ловкостью, показавшейся Риальто любопытной, даже удивительной. Мясник ответил тем же монотонным гнусавым тоном:

– Тайна, окружающая руины, носит скорее воображаемый, нежели действительный характер. – Говоря, Дулька продолжал загибать, сжимать и разжимать пальцы. – Столетия проходили за столетиями, одно за другим, и боги стояли незыблемо, днем и ночью. Но в конце концов ветры и дожди повергли их на землю. Они превратились в прах, их власти пришел конец.

Дулька сплетал, сжимал и разжимал пальцы.

– Здесь никого не было, покой развалин никто не нарушал. Парагоны продолжали спать в алебастровых оболочках. Юноши и девушки (первоклассный продукт!) покоились на шелковых ложах, и никто про них не знал!

Пальцы Дульки сплетались, образуя сложные конфигурации. Риальто начинал ощущать приятную расслабленность, каковую он приписал усталости, ведь сегодня ему пришлось приложить немало усилий.

– Я вижу, что вы устали, уважаемый! – не преминул заметить Дулька. – А я заставляю вас стоять!

Принесли плетеные церемониальные кресла с резными деревянными спинками, изображавшими искаженные гримасами боли человеческие лица.

– Садитесь! – успокоительно предложил Дулька. – Отдохните!

Дулька тяжеловесно опустил жирные ягодицы на затрещавшее под его весом кресло. Риальто тоже уселся, чтобы протянуть затекшие ноги. Повернувшись к Ошерлю, он спросил на языке двадцать первого эона:

– Что со мной делает этот старый хитрец? Я чувствую, что отупел.

Ошерль обронил как бы между прочим:

– Он повелевает четырьмя инкубами низшего ранга – мы их называем доводягами. Они постепенно расслабляют мышцы, в том числе глазные; у вас, например, уже начали косить глаза. Дулька отдал тайный приказ готовиться к пиршеству.

Риальто возмутился:

– И ты не предотвратил эти ухищрения? Как на тебя можно полагаться?

Ошерль только смущенно прокашлялся.

– Сейчас же прикажи доводягам вытянуть нос Дульки на полметра и сделать так, чтобы на конце этого носа вздулся болезненный волдырь, а на обеих его ягодицах образовались чирьи!

– Как вам угодно.

После того как эти указания были, к его удовлетворению, исполнены, Риальто продолжил:

– Ошерль! Странно, что тебе приходится об этом напоминать, но ты обязан также строго запретить доводягам причинять какие-либо дальнейшие неудобства моей персоне.

– Да-да, вы правы. Мы не хотели бы, чтобы Дулька принял сходные ответные меры.

– После этого отпусти его доводяг на свободу – пусть вернутся туда, откуда они происходят. И скажи им, чтобы они ни в коем случае не возвращались на службу к этому мяснику.

– Щедрое решение! – похвалил Ошерль. – Относятся ли эти указания в равной степени ко мне?

– Ошерль, не отвлекай меня! Несмотря на постигшие его новые неприятности, мне нужно расспросить Дульку. – Риальто повернулся к испуганному загибателю и произнес на языке местных жителей: – Ты наказан за предательский обман. В общем и целом я считаю себя человеком милосердным – будь благодарен этому обстоятельству! А