Вектор стоял спиной к каменной глыбе и по радиусу выписывал дуги обоими мечами. Около его ног валялось с дюжину демонов, но от столь быстрых движений дыхание начало сбиваться. Наверху стоял Казор, который до последней стрелы сбивал демонов там, где они грозили уничтожить его братьев, но вскоре стрелы иссякли, и воин схватился на самой вершине с крылатым исчадием ада, который своими шестью лапами вцепился в стрелка и буквально снес его вниз. Вектор не мог видеть, как на него падает здоровенный демон вместе с его братом по оружию, но почувствовал это, когда его буквально вытолкнуло в гущу тварей, которые своими лапами уцепились за воина и в секунду набросились, не дав шанса на оборону. Вектор почувствовал, как острые когти впиваются в его плоть, как челюсти смыкаются на руках и ногах, и лишь крепчайший доспех горных мастеров не давал тварям оторвать его конечности.

Весь отряд разрывали, крики умирающих и сражающихся слились в такой гул, что демоница, выросшая в грозном мире, стояла на коленях, крепко зажмурив глаза и зажав руками уши, и только нечеловеческая сила Хорса не давала темным сущностям разорвать ее на куски.

Блэка Харта уже дважды сбивали с ног, и уже дважды он поднимался, чтобы продолжить бой. Только невероятное усилие воли, злоба и жажда мести за отца помогали этому человеку вставать, когда тело уже отказывалось слушаться. Во многих местах он чувствовал боль, он чувствовал, как в сапоги стекает кровь из полученных ран, как дыхание сбивается от того, что вся носовая полость забита кровью и грязью.

Раз за разом он наносил точные и короткие удары отцовским мечом и уже сломанным вторым клинком, который вручили ему гномы. Все сбились в такую кучу, что лейтенант невольно оказался рядом с Лаксаном и Мадеусом, которые из последних сил пытались одолеть здоровенного врага, нависшего над Делахоном. Судья был сильно потрепан, и даже не требовалось острое зрение, чтобы увидеть страшные раны на теле воина. Он шептал свою молитву, и воздух дрожал, а туман так и не мог сомкнуться над людьми.

Харт успел полоснуть демоническое отродье в тот момент, когда лапа была занесена над головой Лаксана, этого было достаточно, чтобы темный эльф успел чуть отскочить и тут же срубить насмерть демона. Секунду спустя он уже бился еще с тремя, яростно крича, нанося удары и получая такие же взамен. Лейтенанту хватило силы лишь на одну фразу, его легкие были до предела напряжены.

— Мадеус! Разбивай сферу!

В этот самый миг демоница нашла в себе силы открыть глаза и посмотреть в сторону кричавшего воина. Ее глазам открылось ужасное зрелище. Люди и демоны схлестнулись в жестокой борьбе, не желая уступать друг другу. Воины «Сотни» с безумием в глазах отражали натиск чудовищ, и нельзя было понять, кто из них уже смертельно ранен, а кто и вовсе заносит клинок последний раз в жизни.

Все случилось в один миг. Блэк Харт отдал приказ, и девушка увидела в этой кровавой бойне благородство этого воина, и тут же она почувствовала и печаль, и ужас, и, как она потом поняла, тоску.

Метко брошенный костяной штык пробил шлем Харта насквозь, его тело качнулось, а клинок опустился. Он упал на спину, не сгибаясь, его ноги даже не подкосились. Лейтенант был повержен рядом с Делахоном. Кто это видел, ревели от гнева, силясь разорвать врага, но для этого уже не было сил. Мадеус, видя, что случилось с тем, кто принял его в этот отряд, в эту семью, кто проявил к нему уважение, почувствовал отчаяние, и в этот миг он бросил стеклянную сферу себе под ноги и с силой наступил на нее.

Его доспехи разорвало, и в плоть вонзились длинные когти. Охотник на демонов упал на колени и выдохнул:

— Мы те, с кем вам еще не приходилось встречаться.

Глаза охотника закрылись, и он повалился на бок.

Тьма и весь этот мир не видели такого света, который потоком хлынул из разбитой сферы Мадеуса. Это было унизительное оскорбление для обители ужаса. В тот самый момент, когда оставалось совсем чуть-чуть, чтобы уничтожить отряд людей, вмешались силы света. И это выглядело, как первая в жизни пощечина для самовлюблённого юнца, которая заставляет застыть и потерять контроль над ситуацией.

Демоница была рождена в мире, где слово «добро» имеет совсем иное значение, нежели в мире воинов «Чертовой сотни». И потому на нее яркая вспышка света подействовала чуть иначе, чем на жителей Гардии, но уж точно не так, как на демонов. Свет с неистовой силой и яростью испепелил всех вокруг, оставив лишь пепел, падающий на землю. Каким принципом пользовалась эта сила и почему она не задела девушку, могли объяснить только те, кто ее создал.

После яркой вспышки зрение подверглось сильному удару, а сам разум затуманился, в голове стоял шум, а к горлу подступила тошнота. Не было больше слышно звуков боя, рычания демонов и яростных криков людей. Не было вообще ничего, кроме тишины, в которой можно было слышать свое дыхание, а потом демонесса провалилась во мрак и летела, ей казалось, что ее полет длится невообразимо долго и она падает вниз с самой высокой точки ее мира и вот-вот должна разбиться. И в этом полете не было тревоги — лишь спокойствие и умиротворение.

Все прекратилось, когда девушка почувствовала дуновение ветра, что-то начало щекотать ее руки, а воздух, который она обильно вдохнула, был совсем другим. Тогда она открыла глаза.

Это был другой мир. Полный жизни и света. Из ее красивых глаз текли слезы, когда она, не моргая, смотрела в голубое небо, в котором кружили чудные животные. Воздух был необычайно приятным, хотелось вдыхать его без остановки. Яркое солнце заставляло щурить глаза. Каждый шорох зеленой травы, каждый звук животного или птицы приносил жительнице Пандемония приятное ощущение. Она снова закрыла глаза, представляя, как она гуляет по таким лугам, как птицы садятся ей на руки и их прекрасное пение заставляет ее улыбаться. Девушка была босая, наслаждалась приятной мягкостью травы и ее ароматами. Этот мир манил к себе, показывая, что он готов делиться всей своей любовью и лаской, всей своей жизнью, и демонесса готова была на все, чтобы ее представления сбылись.

— Этого не будет, если вы вторгнетесь в Гардию.

Голос был старческий, но полный сил, он звучал не зло, с небольшим укором. Возлюбленная герцога Рутара вновь открыла глаза, оторвавшись от своих приятных