Сейчас не время заводиться. Ревность — не горячо, Отис. Возьми себя в руки.

— Она не смогла бы провернуть это так, как ты.

Грета сдерживает улыбку, очевидно, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Прочистив горло, она вздергивает подбородок, настойчиво замечая:

— Я не твоя девушка.

— Хорошо, — вру я, чтобы предотвратить переохлаждение. Называйте меня святым.

Она недовольна моей нерешительной попыткой успокоить ее.

— Скажи это.

— Что сказать? — мои руки начинают болеть.

Еще одна дрожь сотрясает ее, она подбирает слова, а зубы стучат.

— Скажи, что я не твоя девушка. Скажи это, и я надену ее.

Я раздражен. Грета дребезжит, как гребаный маракас, но пытается добиться от меня необоснованных требований. Неудивительно, что я влюблен в нее.

Перекидывая куртку через одно плечо, я игнорирую ее слабые протесты и просовываю ее руки в рукава.

— Отлично. Ты не моя, — мягко признаю я, побежденный.

Ее тело заметно расслабляется от моих усилий, и она выглядит так, как будто собирается что-то сказать, но я перебиваю ее.

Если мой папа смог полностью посвятить себя моей матери, не ожидая ничего взамен, и в придачу с неодобрением их культурно разделенных родителей, я тоже могу.

— Но это не значит, что я не твой. Потому что я твой. Я весь твой. Сердце, тело, разум и гребаная душа — они принадлежат тебе. Теперь они существуют исключительно для тебя.

Как только она облачается в мою куртку, материал обтягивает ее фигуру, я прижимаю ее к себе на секунду дольше, чем следовало бы, прижимаясь грудью к ее спине. Клянусь, она снова прижимается ко мне, ее тело прижимается к моему точно также, как раньше, прежде чем оттолкнуться.

Она мгновение смотрит на меня и прикусывает щеку, поджимая губы. Я жду, что в мой адрес прозвучит какой-нибудь насмешливый комментарий, и когда его не последовало, мои мышцы расслабились от облегчения.

Теперь мы застряли в подвешенном состоянии, мы оба желаем, чтобы другой сломался. Независимо от того, насколько я готов уступить Грете, это единственный раз, когда я не поддамся. Мне есть что доказать.

Когда она говорит, уголек надежды в моей душе разгорается ярче, раскаленный добела, готовый вспыхнуть вновь.

— Я, не видела, твою машину, — говорит она в землю, уточняя, когда я отвечаю не сразу. — На подъездной дорожке к дому моих родителей я не видела твоей машины.

Я чешу шею, изо всех сил стараясь завязать этот непринужденный разговор.

— Э-э, да. Она в магазине. Дженнер высадил меня.

— О.

Вот так просто я снова начинаю тосковать. Слова, которые я столько раз произносил вслух, но никогда не обращался к ней, ускользают от меня, отказываясь быть пленником агонии моих желаний.

— Я скучаю по тебе.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — судорожный вдох, который она делает, заставляет меня придвинуться ближе.

— Ты скучаешь по мне.

— Отис, — это не отрицание. Своего рода признание.

Я чуть не хнычу от радости при звуке своего имени. Я тянусь к ней, но сжимаю руку, когда нахожусь в шаге от того, чтобы заключить ее лицо в свои ладони. Мой голос становится хриплым от едва сдерживаемой интимности.

— Скажи это еще раз, — когда она не делает этого сразу, я снова подталкиваю ее, придвигаясь чуть ближе. — Произнеси мое имя еще раз.

— Резерфорд.

Хотя она произносит мое имя с игривой злобой, я окутываю ее всепоглощающим обожанием, эмоции выплескиваются из каждого слога.

— Мириам.

— Не надо, — она вдыхает и посасывает нижнюю губу, ее ресницы трепещут. Она пристально щурится на сцену позади меня, лишая меня теплого облегчения, которое приходит с ее взглядом.

— Не делать что? — бормочу я, наклоняя голову.

— Пожалуйста. Пожалуйста, не надо.

В этой короткой мольбе так много всего — тревога, тоска, конфликт. Она не говорит, чего она хочет от меня, и я не спрашиваю, как сделать это лучше, но это потому, что в глубине души мы знаем.

Затем она уходит, и я окутан в равной степени страданием и надеждой. Я смотрю, как она широкими шагами возвращается в дом. Когда она исчезает из виду, я плюхаюсь обратно на потрепанный шезлонг.

Закрыв Глаза, я молюсь. «Привет, Бог. Это снова я, твой мальчик, Отис. Возможно, ты помнишь меня по церкви неделю назад. Я знаю, я сказал, что предпочел бы, чтобы меня грубо оттрахали в задницу, чем снова сидеть на этих скамьях, но я готов взять свои слова обратно, если ты мне поможешь. Я пытался измениться и прочее дерьмо, и я чувствую, что добиваюсь прогресса, но мне нужно, чтобы моя девушка это увидела. Так что, если бы ты мог быть братишкой и просто, типа, помочь мне, я был бы тебе очень признателен. Я обещаю постараться не произносить твое имя всуе, и я даже буду хорошим и дерьмовым. Но серьезно. Помоги мне. Ты знаешь, я многого не прошу, но я готов встать на колени ради этой девушки. Аминь».

На следующее утро я получаю сообщение между подходами в середине тренировки. Я не сразу смотрю, у меня кружится голова от всего выпитого. Я чувствовал себя дерьмово, когда проснулся, и любой спортсмен сказал бы, что идеальное средство от этого — тренировка.

Но как только у меня появляется перерыв, когда я выпиваю бутылку с водой, когда мне полагается наблюдать за Дженнер, я читаю.

678-999-8212

Сегодня 9:33

Привет, Отис…

Это Селин Сахнун…

Мать Греты…

Только вчера мне сообщили, что начальная школа Хиллкрофта ищет волонтеров-преподавателей на февраль месяц…

Я уверена, ты знаешь, что Грета там работает…

Я подумала, что хотела бы связаться с тобой, чтобы узнать, не хочешь ли ты стать волонтером…

Я радуюсь, откидывая голову назад, чтобы издать неприятное восклицание. Звук разносится по всей комнате. Я пьян от любви, но это не оправдание тому, что я срываю тренировку всех остальных. Мои товарищи по команде рявкают на меня, чтобы я заткнулся, и, хотя я терплю, я все еще ухмыляюсь, как маньяк. Я выгляжу сумасшедшим, но мне все равно.

Заметки

13 января 2023 в 18:41

Мой терапевтический журнал

13 января

Первый день терапии. Так себе. Но мой доктор горячий. У него красивые, сочные руки, которые лучше моих. Но он не рассказывает мне о своем распорядке тренировок, который сомнителен. Эрик убедил меня потом прийти к нему на тренировку. Дагер сказал, что я не ухожу из команды. Тренер не смотрел на меня все время, пока я был там.

Что угодно. Мне все равно.

18 января

Вторая встреча.