— Мы уже близко, — посуровел Баллюзен. — Теперь на пулю бы не напороться.

Глава VII

Летний дворец, штурмуемый французами, они обошли с западной стороны, спешились в редком лесочке, где остро пахло грибной сыростью, палым листом, свалявшейся травой и дикой грушей — падалицей. Где-то высоко над головой тоскливо гудел ветер. Сосны шумели вековой хвоей, елозили макушками по небу, настырно притирались к вечности. С ветки на ветку перепархивали чёрные дрозды. Устраивались на ночь. Сквозь редкий чапыжник были видны задворки какого-то бедного селения, от всех строений которого осталась одна ветхая лачуга и заброшенное кладбище. Полевые орудия французов, подошедших с севера-востока, изрыгали в сторону дворца жгучую шрапнель: казалось, где-то рядом отхаркиваются верблюды.

Курихин достал револьвер, ещё раз пересчитал патроны — ровно шесть, и посмотрел на Баллюзена.

— Айда, ваше благородие? — Позади него пофыркивали спутанные лошади.

— Айда, — в тон ему ответил капитан и повернулся к Шарпанову.

— Ждите нас здесь. Если к полдню не вернёмся, возвращайтесь в Тунчжоу.

Семён был огорчён таким решением, но перечить не стал. Там видно будет.

Баллюзен и Курихин прошуршали древесной опадью и, низко пригнувшись, побежали к каменной ограде, окружавшей Летний дворец. Двигались молча, то и дело припадая к земле, пристально всматриваясь в каждую кочку и корягу. В одном месте прямо на них выскочило несколько китайцев и, завизжав от страха, бросились в рассыпную — оружия в их руках не было.

— Прислуга, — шепнул Баллюзен. — Они нам не помеха.

Хоронясь от шальных пуль и осколков, добежали до зарослей боярышника, спрятались под стеной сгоревшей фанзы. Несколько пушечных ядер, начиненных порохом, ударились впереди них о землю, подскочили и не разорвались. Выгорели изнутри.

— Ишь, как огонь оберестил хибару, — высморкался Курихин и потёр ушибленное колено. — Угли да зола.

— Боюсь, и от архива останется лишь пепел, — плотнее натянул фуражку Баллюзен. — Надо спешить.

Они отдышались и снова рванули вперёд.

Ползком и короткими перебежками добрались до стены, нашли участок, заплетённый диким виноградом и, цепляясь за ветвистую лозу, очутились на территории дворца.

— Встречаемся здесь же, — одними губами сказал Баллюзен и побежал к ближайшему флигелю.

В этот момент пушечная канонада смолкла, и раздался многоголосый рёв:

— Победа-а-а!..

Чугунные ворота дворца распахнулись. Началась резня. Последние защитники несметных сокровищ богдыхана не в силах были противостоять вооружённым до зубов штурмовикам генерала Монтобана. Волна рукопашного боя окрасилась кровью. С её мощного гребня пенным валом покатился гул — победный вопль лужёных глоток. Обезумев от видимых богатств, от блеска золота и драгоценной утвари, солдаты устремились на грабёж. За это стоило сражаться с самим чёртом!

Кто-то тащил ларец из малахита, кто-то выковыривал изумруды из настенных украшений, но большинство устремилось в поисках монет и драгоценностей. Начались стычки между собой.

Баллюзен заскочил в ближайший флигель, споткнулся о порог, хлобыстнул бросившегося ему наперерез капрала так, что тот больше не встал, схватил огромный короб, вытряхнул на пол золототканные пурпурные одежды, перевернул ряд сундуков, сорвал с них крышки — раскатились жемчуга, и ринулся в соседний павильон. Навстречу ему французский лейтенант тащил конскую упряжь, отделанную золотом.

Приняв Баллюзена за соотечественника, рыщущего в поисках богатств, он дико заорал.

— Виват!

— Виват! — не менее восторженно ответил Баллюзен, и они оба поняли друг друга.

— Едрева грызь! — перескочил через чьи-то распластанные тела Курихин и влетел в приземистое здание, вход в которое охраняли мраморные воины. Одному из них снарядом оторвало голову.

— Казаки менуетов не вальсуют!

Хозяйничавший в помещении француз отшатнулся и упал, крепко ударившись лопатками о землю.

— Лежи, не шелыхайся! — шикнул Антип и придавил ему ноги каменным истуканом, торчавшим при входе. — Враз башку сниму.

Обезвредив противника и подхватив его винтовку, которую тотчас перекинул за плечо, он забаррикадировал вход попавшимися под руку массивными дубовыми шкафами, забитыми пыльными книгами, и стал искать архив, лихорадочно опорожняя сундуки и корзины, короба и платяные шкафы. Он уже понял, что Летний дворец — это уйма древних вещей и подарков, поднесённых богдыхану. "Где-то здесь", — подбадривал он сам себя, глотая столетнюю пыль. Ружейные залпы то стихали, то вновь будоражили ночь.

— Стоять! — рявкнул на пороге соседнего павильона Баллюзен и ловко выбил нож из рук француза. — Миль пардон! — Обезоруженный солдат рванул во все лопатки. Его соратник — мордатый капрал схватился за кобуру и тотчас ударился затылком о складские двери. У капитана Баллюзена был увесистый кулак, а главное — молниеносный удар, валивший с ног быка. Что ни говори, а в гвардию конной артиллерии зачисляют далеко не всех.

— А я предупреждал, — добродушно сказал Баллюзен и подхватил с земли связку ключей, оброненную французом. На всякий случай разрядил его револьвер. Забросив патроны в кусты, он втащил бесчувственного вояку внутрь дворцовой пристройки и зажёг спичку. Осмотрелся. Где-то должен быть фонарь, какой-нибудь светильник.

Тем временем в Тунчжоу барон Гро яростно ссорился с лордом Эльджином. Причиной раздора стал Летний дворец, захваченный французами. Так вышло, что решение завладеть несметными сокровищами Юаньминюаня принадлежало англичанину, но главнокомандующий британской армией, краса и гордость штурмовых отрядов её величества генерал Хоуп Грант, решивший резко сократить путь до Хайдэна, увяз со своим авангардом в непроходимой топи, и слава победоносного полководца вновь зажгла звезду над головой Кузена де Монтобана!

Французы опередили англичан.

Опередили, победили, а победителей не судят. Всё, что можно было взять, стащить и уволочь, досталось им. Роскошь и великолепие Летнего дворца напоминало сказочную иллюстрацию из "Тысячи и одной ночи". Ничего подобного простой солдат не видел никогда. И, надо думать, не увидит.

Жемчуга — корытами, ушатами, возами.

Изумруды — вёдрами, мешками, рыбными бочонками в рост человека.

Сабли, секиры, мечи — поленницами вдоль дворцовых стен.

И золото, золото, золото…

Богдыхан настроил дворцов, чтобы в них сходить с ума.

Парковые и садовые дорожки Юаньминюань были усеяны в эту ночь не только осколками гранат и стреляными гильзами, но ещё и редкостными монетами — разных времён и государств.

Жизнь это Храм Света, но люди забывают об этой простой истине и ведут себя так, словно попали не в храм, а на городскую свалку.

Снарядные "линейки", обозные фуры, госпитальные двуколки, даже котлы полевых кухонь были доверху набиты награбленным добром.

Французы ликовали: утёрли англичанам нос!

Барону Гро достался кованый сундук, в котором переливались всеми цветами радуги