Нет ничего удивительного в том, что именно в этой келье творились чудеса. Убитые горем отцы просили о выздоровлении тяжело больных детей и слышали в ответ, что, вернувшись домой, они найдут их в добром здравии. Нередко предсказания отца Леопольда сбывались.

Одному ребенку, который уже двенадцать лет был совершенно немым, он сказал: "Иди с миром, сын мой, через два дня ты заговоришь". Так и случилось.

Отчаявшемуся человеку, решившему покончить с собой из-за длительной безработицы, он сказал: "Верьте, обещаю Вам именем Бога, что Вы найдете работу. Более того, Вы найдете ее раньше, чем вернетесь домой". И чудо свершилось.

А однажды пришел старик и со слезами на глазах рассказал ему о семейной драме: дочь должна была родить и предстояли тяжелые роды. Профессор родильного дома Падуи сказал, что хирургическое вмешательство, возможно, станет фатальным для ребенка. "Все будет хорошо, — уверял отец Леопольд, — я говорю это Вам официально от имени Бога. А Вы знаете, что значит "официально". Веруйте!"

Он утверждал, однако, что чудеса совершает вовсе не он: "Причем тут я, — говорил он, — если они приходят ко мне с огромной верой, и благодаря этой вере Господь Бог исполняет их просьбы!"

Бывали кающиеся, которые чувствовали потребность открыть свои грехи еще до исповеди, а бывали и такие, которых приходилось догонять, чтобы они не сбежали.

Одного господина, много лет не ходившего к исповеди, привели туда друзья. Он рассуждал так: "Я встану в очередь, а потом, когда все уйдут, я тоже уйду прежде, чем мне придется войти в эту комнатку".

Но вдруг дверь кельи распахнулась, и отец Леопольд пошел прямо к нему навстречу, говоря: "Проходите сначала Вы, господин… я ждал Вас, знаете, ждал…" А после, уже в келье: "Вы не хотели приходить… но не беспокойтесь… я сам Вам скажу, что Вы сделали… Это то-то и то-то, правда? А теперь Вы раскаялись, правда? Тогда Бог прощает Вам все. Спасибо, что пришли и доставили мне такую радость, но я Вас жду еще… Приходите, и мы будем добрыми друзьями".

Так возникла еще одна духовная связь, не обрывавшаяся больше никогда.

Что касается чудес, то однажды удалось вызвать его на теологический спор, поставив вопрос в общих чертах.

Его спросили: "Каким образом святые умудряются утверждать с такой уверенностью: "Ты поправишься!" "На чем они основывают эти слова?" Он ответил цитатой из св. Иоанна Боско, который на подобный вопрос ответил так: "Сын мой, если бы ты знал всю цену чудес, ты молил бы Господа никогда не даровать тебе их". И объяснил, что когда святые предстают перед каким-либо несчастным, они обращаются к Богу с молитвой: "Господи, переложи страдания этой души на меня, я готов принять их на себя". И так святые связаны с Богом, что могут знать наверняка, когда такая замена будет принята".

Это было в буквальном смысле то, что делал отец Леопольд. Часто слышали, как он говорил какому-нибудь несчастному: "Переложи все на мои плечи и успокойся…"

Все это позволяет нам понять один из самых главных аспектов его жизни, тем более, что он вызывал серьезные возражения на процессах канонизации, когда речь шла о его святости.

Этот отец Леопольд, который принимал и утешал всех и во всех вселял уверенность в безграничном милосердии Божьем, при этом скромно признавая, что он никогда не совершал большого греха ("В душе я чувствую себя ребенком!"), тем не менее, в отношении самого себя испытывал постоянный, потрясающий страх перед Божьим Судом. Он дрожал как осиновый лист при одной только мысли об этом, почти ежедневно исповедовался, мысль о смерти ужасала его до такой степени, что у него не хватало храбрости даже отпевать умерших.

"Отец, — с удивлением спросил его молодой монах, который ухаживал за ним вечером перед его смертью, — почему Вы так сильно боитесь смерти?"

И он кротко ответил: "Потому что потом есть Божий Суд". И все повторял: "О, Божий Суд! Как я смогу оправдаться?"

Его обуревали сомнения в существовании ада: "Как может Бог за минутный грех наказать навечно? Это справедливо? Это милосердно? Тогда как же?!" А потом: "Оставим это, оставим, я не буду об этом думать, потому что у меня голова идет кругом. Бог — это Отец, и довольно! Он один вершит то, что хорошо".

Он был подобен Иисусу на Кресте, когда над ним нависли все грехи мира и он чувствовал себя покинутым Отцом Небесным.

Так и над отцом Леопольдом висели грехи и тревоги всех тех, кого он утешал, говоря: "Раскаиваться буду я!"

Бог даровал ему страшную и славную милость познать все таинство исповеди, которой мы с такой легкостью пренебрегаем — по одну и по другую стороны решетки.

Священники иногда исповедуют с некоторой долей снисходительности, выслушивая одни и те же грехи, которые люди бормочут без особого раскаяния. Верующие же думают о своих малых или больших провинностях больше, чем о том, что присутствуют при изумительном чуде милосердия.

А еще чаще священникам даже некого исповедывать, поскольку верующие не чувствуют в этом потребности.

И забывается, что именно это таинство является самой сутью христианства: именно в исповеди все таинство Искупления касается лично тебя, твоих нужд, твоей судьбы. Кровь, пролитая на Кресте, пролита именно за твой грех и касается именно твоей души. И ты лично участвуешь в истории страстей Христовых, сначала в качестве того, кто распял Господа жизни (перечень грехов), а потом — в качестве того, кто Его признает, благодарит и обожает (прощение).

Отец Леопольд не только целый день исповедовал, но и переживал вместе с кающимися всю драму их жизни.

Тот, кто слишком легко говорит о прощении, рискует забыть о тяжести греха и о цене искупления: поэтому маленький святой капуцин готов был пережить всю драматическую и горестную прелесть этого таинства.

Порою он был так взволнован, что всю ночь проводил в слезах, его охватывал непонятный ужас, и он хотел, как Иисус в Гефсиманском саду, чтобы кто-нибудь был рядом с ним. Только слово его духовника совершенно успокаивало его, и на него нисходила та самая благодать прощения.

И так до самого конца. А конец был спокойным, хотя уже много лет его мучила ужасная болезнь — опухоль пищевода.

В то утро 20 июля 1942 года, когда он готовился служить святую мессу, он потерял сознание. Очнувшись на своей кровати, он со смирением принял последнее причастие. Потом, когда вместе со своими собратьями читал Salve Regina, со словами "о милосердная, о благочестивая, о