— я сейчас серьезно говорю — на Катю и Светку — не лезь. Играть — играйте… Это — сладко. Тем более — если они уже попробовали. Как сейчас их сладкого лишать? — Надя засмеялась.

— Но целку им не ломай! Прибью, гаденыш! — Надя схватила меня за нос и потаскала из стороны в сторону.

— Слушай… Вот — просьба к тебе… По поводу Кати и Светки. От меня им вреда не будет — ты не права, я границы вижу! А вот… как-нибудь… по-женски с ними поразговаривай, чтобы на какого-нибудь придурка не нарвались. Сама же знаешь — девчонки, когда подрастают — могут ошибиться.

Надя уже серьезно посмотрела на меня, потом наклонилась и поцеловала:

— Права эта ведьма старая, Гнездилиха. И вреда от тебя роду не будет, одна польза. И до баб ты — злой! Ой какой злой! — она вновь заулыбалась.

— Мы с Галей уже разговаривали об этом. Будем воспитывать девчонок. Ага, на своем опыте ошибок.

— А ты как с Галей, подружились, что ли?

— А не иначе и на нее слюни пускаешь? Ох ведь какой! Да не мотай ты головой — что я — не вижу, что ли! А подружились мы с ней уже года полтора как. С ней легко. И поболтать если что, и посоветоваться…

— И обо мне расскажешь?

— Ишь ты — губы подбери! Раскатал он на такую красотку! Нет… Это только мое будет! Ну все, Юра! Собираться нужно, мы и так с тобой заигрались — ох и будет мне сейчас от мамки! Ох — наслушаюсь!

Но вышли из дома Веры мы не сразу. Сначала Надя, строго запретив мне выходить в ограду, пошла поплескаться из той же бочки. Потом и я обмылся. Не душ, конечно, но вода чистая и прохладная.

Еще в ограде, перед выходом, Надюшка опять меня расцеловала всего. Я посоветовал ей, в разговоре с бабой Дусей, сослаться на то, что Надя прошла по знакомым, собрала заказы на вязание — и сумку с пряжей показать, для подтверждения. Вредная у Нади мамка, но, если человек занят делом — это для нее послужит оправданием столь длительного отсутствия.

Надюшка сразу побежала домой, а я, по договоренности, погулял еще по роще, потянул время. Потом решил зайти к Митину, сделать вид, что что-то забыл, поспрашивать, поболтать — чтобы потом можно было сказать, что я заходил к нему по делам.

Но у деда я пробыл недолго — он был занят и — не в настроении.

— Ты чего, Игнатьич, смурной такой сегодня?

Тот помолчал, потом:

— Да родственнички мои, будь они неладны. Они ж… хоть мы вроде и поругались, но знают же, что я здесь, рядом. А как узнали, что я дом продаю, да уезжать собрался — вновь кинулись плешь проедать, заразы. Сестра — то молчит, то плачет — понимает же, что не по-людски у нас выходит. А племяш, морда толстомясая, все гуньдит и гуньдит, значит… Он то думал — я здесь скопычусь, да им все достанеться, а теперь вишь ты как получается. Тьфу-ты…

— Ладно, Игнатьич. Тут — не знаю, чем и помочь…

— Да чем ты мне здесь поможешь? Ты лучше скажи, когда родители твои придут, дело-то делать нужно, что тянуть-то?

— Батя либо завтра к вечеру обещал приехать, либо в понедельник — к обеду. Ну и… тогда в тот день, к вечеру — жди.

— Добре… Ладно, Юрка. Мне тут все собрать, да перебрать нужно, что с собой подъемное взять, что здесь вам оставить.

— Про мастерскую — не забудь! Я в ней очень заинтересован! Ну так как — шесть с половиной?

— Эх ты ж, вот — барбос! Ладно — по рукам!

— Не-е-е… по рукам ты с батей моим ударишь. А я так — погулять вышел. Мал я еще по рукам-то бить!

— Ладно, жду твоих…

Я вернулся домой, на ворчание бабушки ответил, что был на доме, кое-что еще померил, записал. Потом еще сидел, проверял расчеты, перечень материалов, очень аккуратно написал заявление от имени бати директору РТС Никифорову, по тем нормам деловой переписки, какие знал в будущем. Может сейчас что и не так оформляют, но думаю — и так сойдет. Подумал, сделал копию со своих расчетов, тоже приложил к заявлению и перечню необходимого к выписке со складов РТС — под батину зарплату.

А ничего так получилось — по-деловому. Принтера, конечно, у меня не было, но почерк я уже чуть выправил — получилось и аккуратно, и делово. Красиво даже!

Потом — таскал воду в баню. Суббота же, чё!

Потом — раскочегарил печь в бане, полил огород, даже позанимался в сарае. Правда, сегодня сил толком не было. Видать на Наде все истратил.

Как вспомню — улыбка сама на физиономии появляется! Как же классно все вышло! И Надя — не то, чтобы воплотила все мои фантазии — очень здорово все «переплюнула»! Даже не ожидал такого. Вот же… Нет, так-то она красивая. Но вот — не ожидал я такого огня от нее и такого опыта! Вроде — простовата она как-то, с виду-то. А вот гляди ж ты! Вот просто все — ух как!

Когда все родные собрались вечером, я попытался хоть как-то, хоть коротко переговорить с Катей — что ж они так затаились от меня? Но сестра, чуть задержав на мне взгляд, негромко шепнула:

— Потом… потом переговорим, найду время. Ладно?

Ну а я — что? Потом, так потом.

А Надя к нам в баню не пришла. Слышал, как баба Дуся сказал бабе Маше:

— Надька-та! Чё-т прибалела, ли чё ли… Галава, грит, балит… парнишонак у меня начивать аставила, сама домой пошла… грит — лягу параньше — атдахну…

У меня еще мелькнула мысль — навестить тетю. Но потом я ее — задавил: и из дома как незаметно смыться? Сплю-то в одной комнате с бабой! Да и Надя должна и впрямь, выспаться и отдохнуть.

Утро повторилось почти как вчера. Подъем, бег, зарядка, вода по бочкам бабушкам.

И опять звонкий голос: «Доброе утро!». Правда другой голос уже, не Надин. Вот что-то пропало у меня желание идти куда-то с красавицей-ведьмой Галиной. Ну — что поделать, назвался груздем — полезай в короб…

Вчера-то мы виделись, когда она с дядькой и дочкой в баню приходили, но я постарался до минимума сократить общение — так