Оставшиеся до оглашения часы пролетели со скоростью не меньшей, нежели дни до того, и с теми же смешанными чувствами.

Скорее бы отстреляться.

С одной стороны.

И лучше бы оно никогда не наступало – с другой.

Большую часть времени я потратила на подготовку, более основательную, чем требовалась для ежедневных выходов. Помогала мне личная горничная Диана и к назначенному часу я была одета, обута, накрашена, надушена и причёсана. По настоянию госпожи камеристка не стала укладывать мои волосы позамысловатее, как принято у местных леди, и вообще, Диана сказала, что чересчур сложные причёски юных фрайнэ красят куда меньше, чем им кажется. Я была целиком и полностью «за».

Эветьен, как и обещал, вернулся к сроку, быстро переоделся, вызвав у меня приступ унылой зависти. Всё-таки хорошо мужикам, даже при таком гардеробе и более вычурных костюмах: раз-два и он уже собран и готов, причём вполне себе самостоятельно, без участия лишней пары рук. Застёжек в труднодоступных местах на одежде нет, волосы укладывать не обязательно, макияжем озадачиваться не надо и при желании можно не бриться повторно – лёгкая щетина при дворе не возбранялась, как я успела заметить. Покончив с собственной торжественной экипировкой, Эветьен вышел из гардеробной, повнимательнее осмотрел меня при полном параде, стоявшую в ожидании возле окна.

– Выглядишь очаровательно.

– Да, повезло с фигурой, – я положила ладони на талию, ощупывая её на предмет тонкости. – Оба раза.

– Не скрою, порой мне хочется увидеть тебя прежнюю, – Эветьен приблизился, изучая оную фигуру со столь живым интересом, словно впервые.

– Там уже не я. В том сне… или не совсем сне… я, любовавшаяся на ту себя всю сознательную жизнь, смотрела на своё отражение и не узнавала его. Это странно – моё лицо, моё тело, моя одежда и всё-таки что-то изменилось, какая-то мелочь, не заметная для постороннего глаза. Даже не знаю… выражение лица, мимика, взгляд, интонации, жесты…

Разноцветный бисер нюансов, делавших меня мной, а Асфоделию – Асфоделией, в каком бы теле каждая из нас ни оказалась.

То, что слышит Света, – и увидит, наверное, тоже, потому что вряд ли Асфоделия сможет долго избегать мою сестру. Правда, не факт, что Света поймёт. Спишет на мои странности, и дело с концом.

Безликая серость хмурого дня окутала задний дворик, стирая его очертания и краски, превращая в однотонный бледный фон для моего отражения в стекле, подсвеченного сферой сбоку. Платье цвета красного вина контрастировало с общей хмарью за окном, пылало ярким сгустком огня. Пышная, непривычно объёмная юбка, плотный корсаж, украшенный золотой и серебряной вышивкой, дерзко открытые низким вырезом плечи и декольте. Под панцирем корсажа скрывался корсет, утянутый, к счастью, не слишком туго. Я сочла нынешнюю свою талию вполне себе тонкой и без дополнительных приспособлений и наотрез отказалась от шнуровки по максимуму. Есть-то я на оглашении вряд ли буду, зато дышать точно придётся и желательно делать это полным объёмом лёгких. Грудь эффектно приподнята и ладно.

Хотя милого сердцу пуш-апа всё равно не хватало.

Эветьен встал рядом со мной, посмотрел сначала на отражение, затем на меня саму и положил на подоконник три чёрных футляра разного размера и формы. Выбрал длинный и прямоугольный, открыл.

– Позволишь? – Эветьен указал на мои волосы, большей частью свободно рассыпанные по плечам и спине.

– Что? А, хорошо, – я собрала завитые локоны, открывая шею.

Прохладный металл лёг на кожу, алая россыпь драгоценных камней заискрилась в стекле. Эветьен застегнул ожерелье, расправил мои волосы, пока я с удивлением перебирала подвески каплевидной формы, трогала крупные, шелковистые на ощупь камни.

– Спасибо, – поблагодарила смущённо.

– Ты должна сиять, разве нет?

– Наверное… не знаю.

Не объяснять же, что мне никогда в жизни не преподносили ничего подобного?

Эветьен взял следующую коробочку, меньшего размера. Достал из неё золотое кольцо, увенчанное прозрачным гладким камнем, переливающимся на свету то таинственной водяной зеленью, то ясной голубизной неба. Подхватил мою левую руку и надел на средний палец.

– В Империи после обручения принято дарить своей суженой что-то из украшений, принадлежащих роду, в который ей предстоит вступить.

– Кольцо?

– Чаще всего. Хотя, бывает, преподносятся и ожерелья, и браслеты.

– То есть это ожерелье… – я снова коснулась красных камней.

– Нет, оно не из родовых драгоценностей, но выбрано для твоего платья. Кольцо же входило в число украшений, привезённых нашей бабушкой, фрайнэ Маргаритой, из Вайленсии. Часть из них разделена между её внучками, часть все мы получим в качестве наследства, часть досталась нам с Тисоном как младшим сыновьям и потому могущим претендовать на родовые драгоценности Шевери в последнюю очередь. И поскольку Тисон не может владеть ничем, кроме краткого списка дозволенного орденом, всё осталось у меня.

Я подняла руку с кольцом к свету, любуясь причудливой игрой оттенков. Пришлось колечко впору, и камень идеально подходил к переменчивым моим глазам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Камень прямо под цвет глаз, – повторила я вслух.

– Знаю.

– Так и задумано или удачное совпадение?

– Его привезла Диана по моей просьбе, из родового гнезда Шевери, где пока хранятся драгоценности обоих родов.

А я полагала, Эветьен внимания не обращал на такие мелочи, как цвет глаз невесты по приказу.

Ан нет, подметил. Да и ещё с такой аптечной точностью.

Эветьен взял последнюю коробочку, самую простенькую, непрезентабельную на вид, открыл и продемонстрировал покоящийся внутри стеклянный шарик с заключённым внутри пепельно-сизым сгустком непонятно чего.

– Учить тебя пользоваться сталью уже поздно, равно как и нет времени отточить твои навыки по владению силой. Поэтому держи при себе вот это, – мужчина извлёк шарик и сунул мне в руку. – В случае нужды, если нас с Тисоном не будет поблизости, если поймёшь, что твоей жизни угрожают, направь в него каплю силы, сожми посильнее, до хруста, и брось под ноги нападающему, кем бы он ни был. Этого хватит, чтобы даже одарённый потерял сознание. Ненадолго, но всё же лучше, чем совсем ничего. После чего уходи не задерживаясь.