жрать, пожалуйста». Стремление желудка к столь близкой пище превысило немощь мозга, и тот отдал телу приказ начать шевелиться. Встав с кровати, я направился к лестнице, пребывая в состоянии, которое более всего схоже с жесточайшим опьянением и поэтому подъём наверх дался мне нелегко.

Выбравшись из узилища знахаря, я застал того за поеданием еды и это зрелище прибавило мне сил, да так, что я мгновенно очутился за столом, сжимая в руке лапу какой-то внушительной птицы. Ели мы тихо, не считая сопутствующих трапезе звуков, и я даже не понял, как остался за столом в одиночестве, продолжая подъедать остатки снеди. Остановился я только в тот момент, когда понял, что больше ничего в себя запихать не смогу, но чувство голода и тогда меня не оставило. Отпочковавшись от стола, я обратил внимание на Шутера, который сидел на диване, потягивая свежесваренный кофе, вот же наркоман.

— Сколько часов я в отрубе провалялся?

— Часов? — осклабившись, ехидно протянул Шутер, — с хрена бы я ради нескольких часов твоего безмятежного сна тащил твою тушу по лестнице вниз?

— Да кто же тебя, садиста, разберет то?

— Ты мне за аренду номера и уход трехдневный должен, хотя, подожди-ка, — он демонстративно взглянул на свою левую руку, делая вид, что приглядывается там во что-то, — а, нет, нет, за четверо суток.

— У тебя там даже часов нет, — возразил я.

— Зато у тебя за спиной они есть, — возразил он и продолжил, — отрубило тебя наповал, я вообще-то, после того как ты седьмую заглотил, уже думал, как ситуацию Шатуну или Тихому описывать буду. Мол, так и так, пришел тут самоубийца и нажрался прямо в домике знахаря, в обители здоровья и жизни, таблеток своих наркоманских.

— С каких это пор жемчуг тут таблетками наркотическими называть стали?

— С тех пор, как один дебил чуть не сдох, когда их наглотался, — невозмутимо констатировал знахарь.

— Вроде живой, — я притворно вытянул перед собой руки, как бы пытаясь поглядеть сквозь них, — даже не привидение.

— Свезло, когда ты три сожрал, такое началось, что кваз тебе был бы обеспечен при любом знахаре, после пяти внутри тебя такое творилось, что я думал, руки с ногами, как у куклы, отщёлкнутся, а после седьмой ты должен был стать стопроцентным зомбаком!

— Пустышем, что ли?

— Точно не скажу, но черноты в твоих нитях было столько, что другого не видать, я даже веру в белый жемчуг потерял, не верил, что она от такого оклематься поможет, но, как ты можешь заметить, я ошибся.

— Так вот почему ты так херово выглядишь, возле меня сидел четверо суток, спасибо, компенсирую.

— С хрена ли ты мне нужен, — возмутился Шутер, — кома как кома, сходил разве что в больничку, пару капельниц взял тебе в вену, чтобы не окочурился, в том числе и с живцом. Сидел возле тебя уже последние пару часов, когда понял, что ты вот-вот восстанешь, вдруг заурчишь.

— Ну, спасибо и на этом, а че же ты такой мятый, под глазами синяки, непросто в Улье такое заработать.

— Просто, надо всего лишь четыре дня круглосуточно в «DOOM» резаться.

— То есть ты, ирод, воспользовался отмазкой, что у тебя тут тушка моя в коме лежит, закрыл приём и в игрушку играл?

— Нет, что ты, пару экстренных принял, одному дурачку палец прирастил, а другому пулю из печени достал, а так в основном ты прав, уж больно зашла мне эта последняя часть, а тут как раз кластер прогрузился, откуда мы технику тащим, мусорщики знают, что я такое люблю, вот и тащат мне новинки.

— Никакой ты не апостол Павел, ты бог лукавства и коварства, Локи твое имя! — притворно вознеся руки к нему, выкрикнул я.

— Че орешь, позоришь честного знахаря, поспал, пожрал, полечился? Плати и вали отсюда, — так же притворно изображая голосом старую бабку, ответил знахарь. — С тебя полста горошин.

— Грабёж!

— Ты еще скажи, что среди белого дня честного нищего грабят.

— Слушай, давай жемчужину черную дам? У меня их всего две осталось, куда деть, не знаю.

— Горох давай, он мне нужнее, чем жемчуг.

— Кстати, Шутер, почему тебе горох важнее, жемчуг же позволяет новые дары открывать и старые развивает лучше?

— Это для тебя лучше, ты залил в себя сразу литр топлива, пришел к знахарю, тот проверил, что оно в нужном направлении потекло, а не в бачок с омывайкой попало, и гуляешь месяц до следующего приёма, а знахарю так не надо. Если буду жемчуг часто жрать, то тоже квазом рискую стать, меньше конечно, чем простой иммунный, но шансы такие же большие, а горох можно каждый час употреблять, если есть возможность.

— В смысле, — удивился я, — ты же говорил, что даже при серьезных ранениях две, максимум три в сутки, и то опасно, а тут каждый час, как же так?

— Все просто, но такое только знахарям дано, ну, и еще обладателям пары даров, на знахарских похожих. Энергию, что дает горох, я могу распределять без остатка и быстро. С тем, что та же черная жемчужина даёт, так просто не выйдет, есть шанс переполнить какую-либо нить и она отомрет или почернеет, вот поэтому я тут, так же как и все, буду вынужден медленно ждать усвоения потока. А с горохом все проще, съел, часик медитации с распределением энергии и можно следующую употреблять. Жемчуг нужен лишь тогда, когда появляется нужда новый дар открыть, но там все, как и у всех, а вот развить открытый я могу в разы быстрее.

— Так что же ты меня столько времени мурыжил, я бы на горохе сидел и качался в разы быстрее?

— Ты что, самый умный? Если бы такое знахарь мог бы проделывать с другими, то ни одного без развитого дара не осталось бы, увы, такой манёвр доступен только для себя.

— И при всем при этом ты мой дар имбой называл?

— Я так до сих пор думаю, в общем, горох на стол, дверь там, а я пойду, дорежу тварей. — Вместо прощания беззлобно выдал Шутер и изъял у меня пакетик с горохом, где было немного больше того, что он попросил.

Уже когда я почти вышел из дома, Шутер вдогонку кинул мне предупреждение о том, чтобы я не уходил никуда на ближайший месяц, поскольку моё состояние нуждается в его постоянном наблюдении.

Глава 20

Обещанный месяц моего удержания в стабе превратился в полтора, причем треть из срока Шутер меня даже в патрули не отпускал, ссылаясь на то, что не уверен в