– Я люблю тебя, – сказал Джерри.

Повисло молчание.

Клэр вскинула подбородок:

– Не будь идиотом. Ты говоришь так, потому что пару раз приставал ко мне, а я тебе отказала. Я испортила твой послужной список. Твои показатели не равны ста процентам. Бинго! Я права? В этом все дело. Я заранее сочувствую девушке, которой ты действительно признаешься в любви. Потому что ты не знаешь, что это слово значит.

Джерри отпил чая.

– Оно значит, что я сделаю все, чтобы заполучить тебя. Все, что угодно.

Ей стало страшно.

– Пожалуйста… – начала она.

– На прошлой неделе я видел Дэвида. Он стоял на коленях посреди дороги. Я подумал, что могу просто нажать на газ. Никто бы не смог предъявить обвинение. Он был на проезжей части, любой суд отпустил бы меня. Но потом я разглядел, что он осматривает щенка, которого кто-то переехал. И я не смог.

Клэр уже успела присесть, но снова вскочила на ноги:

– Ты несерьезно. Ты просто пытаешься выдать себя за какого-то злодея.

– Нет, это чистая правда. – Его голос был спокоен.

– Но почему?

– Кто знает? Разве кто-то может объяснить, почему одни люди любят других? Только я понял, что так у меня ничего не выйдет. Если Дэвид погибнет из-за несчастного случая, пусть даже никем не подстроенного, и оставит после себя скорбящую вдову, это может не сработать. Могут уйти годы, прежде чем ты забудешь его. Так что все должно быть по-другому.

– Это что, какая-то игра?

Снова повисло молчание.

Клэр не нравилось, что Джерри сидит и смотрит на нее.

– Я тебе кое-что скажу. Может быть, это глупо, но я все равно скажу. Я чувствую себя не очень хорошо. Мне кажется, у меня что-то вроде депрессии, и, честно говоря, мне нельзя расстраиваться. Я буду сидеть здесь день и ночь в панике, если решу, что все твои слова или хотя бы их часть – правда. Можешь заверить меня, что это не так? Пожалуйста.

– Я подозревал, что у тебя депрессия, – сказал Джерри сочувственно. – Помнишь, у Фионы тогда в Англии тоже была? Но Фиона справилась, и ты тоже справишься. Он дает тебе нужные таблетки?

– Да.

– С тобой все будет хорошо, ты вернешься к своим книгам, а твоя красотка вырастет, принесет тебе много радости, и ты будешь ею гордиться.

Казалось, он не говорил этих ужасных вещей. У Клэр закружилась голова.

– Забудь, что я сказал раньше. Я буду любить тебя молча, на расстоянии. До конца моих дней. Поняла?

– Или до начала лета, – предположила Клэр.

– Нет, так будет всегда. Но ты права: незачем тебя расстраивать. Сейчас тебе нужно прийти в себя.

Он встал, чтобы уйти.

– Да, я справлюсь, со мной все будет в порядке.

– И зайди к маме, ладно? И к Джози.

– Хорошо. Прощай, Джерри.

Проснулась и захныкала малышка.

– Ты не подойдешь к ней?

– Сейчас подойду. Я просто провожала тебя. Тише, Лиффи, я уже иду.

– Лиффи? – улыбнулся он у порога. – Ты называешь ее именем, которое я придумал.

– Думаю, нам хватит отрицать существование выпечки, – заявила Анджела.

– Я уже давно не отрицаю выпечку, я ее люблю.

– Я о том, что нам пора что-то испечь. Мы избегали рецептов, где требуется раскатывать коржи. Давай раскатаем этот чертов корж сегодня вечером.

– Хорошо, – согласился Дик. – Мне принести все, что понадобится?

– Нет, я зайду к О’Брайену по дороге из школы. По-моему, нужны только мука и кулинарный жир, но я могу ошибаться.

– Я не знаю ни одну женщину твоего возраста, которая не умеет печь, – поддразнил ее Дик.

– Вдобавок к этому ты заполучил высокоинтеллигентную подружку, так что гордись собой и благодари судьбу.

– Ты моя подружка? – уточнил довольный Дик.

– Конечно. Я не хотела, но так уж вышло.

На следующий вечер они занялись выпечкой. Это был сущий кошмар. Авторы книги советовали использовать кулинарный жир, сливочное масло или маргарин.

– Почему они не говорят, чем пользуются обычные люди? – возмущалась Анджела.

Далее жир следовало «втереть в муку».

– Это речевая ошибка. Можно растереть жир с мукой, но нельзя втереть его внутрь. Боже, ну что за люди!

Они приготовили смесь, похожую на панировочные сухари, удивляясь как это можно сделать при помощи «легких движений».

– Это самая невероятная глупость на моей памяти. Как перетереть это все без применения силы?

Анджела настояла, чтобы Дик надел фартук поверх своего красивого костюма.

– Не понимаю, зачем надевать хороший костюм, если ты собрался готовить, – ворчала она.

Однако она прекрасно все понимала… поэтому тоже надела элегантную блузку и вымыла голову.

С ответами на вопросы пришлось подождать. Сначала нужно было разобраться, что значит «выпечь вслепую». Действуя методом исключения, Анджела и Дик пришли к выводу, что им следует поставить тесто в духовку и выпекать его без начинки. Анджела написала короткую записку издателям книги с просьбой изъять из рецепта эту рекомендацию, потому что она вводит читателя в заблуждение.

Потом они сели и налили себе выпить. Спустя короткое время Дик встал и попросил Анджелу выйти за него замуж.

– Дик, ты уверен? Ты уже давно спрашиваешь об этом.

Он поставил стакан с апельсиновым соком на стол и взял ее за руки:

– Когда ты проговорилась, что стала моей девушкой, я решил, что мы продвинулись вперед в нужном направлении, – сказал он.

– Со мной очень трудно, – предупредила Анджела.

– Я знаю.

– И тем не менее ты твердо стоишь на своем.

– Я не стою на своем. Когда я узнал тебя поближе, а это случилось не сегодня и не вчера, я всегда поступал по-своему. Теперь я делаю то, чего никогда бы не сделал раньше. Я читаю толстые книги и готовлю еду. Я радуюсь жизни и больше не чувствую себя несчастным. Разве я твердо стою на своем?

– Да, с удовольствием.

– Что?

– Я сказала: «Да, с удовольствием». Я с радостью выйду за тебя замуж.

Анджела примерила красивое кольцо с рубином, которое Дик Диллон купил давным-давно, надеясь, что когда-нибудь оно понадобится. Оно подошло идеально.

– Я стану тебе хорошей женой. Правда, я не обещаю вести себя тихо и мирно, но я буду любить тебя и заботиться о тебе.

– Любовь – это самое главное, – уточнил Дик, смущаясь.

– Я тоже так думаю, просто мне было неловко говорить об этом.

– Нам больше не нужно стесняться друг друга, – сказал Дик.

Они долго сидели при свете камина, тем временем в духовке подгорала выпечка, а красный рубин блестел и переливался.

– У тебя нет странного чувства, что все кончилось? Что все уже позади? Как будто обо всем теперь приходится говорить только в прошедшем времени, а не в будущем? – спросила Клэр.

Дэвид посмотрел на нее. Он ничего подобного не ощущал.

– Я знаю, – сказал он с тяжелым сердцем.

– Хорошо. Я боялась, что это только у меня. Наверное, мы к этому привыкнем.

– Вероятно, это происходит со всеми людьми, – предположил Дэвид.

– Это не сожаление или досада. Понимаешь?

– Конечно.

– Ты должен чувствовать то же самое. Я имею в виду, ты не жалеешь, что вернулся. Но та работа, которую приходится выполнять, та жизнь, которая нам досталась, –