по камере только на второй день к вечеру. Поводом к воспоминанию послужило то, что, направляясь к приятелю, Лешка вышел из автобуса как раз напротив колхозного рынка. Выругав себя за бесчувственность и эгоизм, он почти бегом кинулся в павильон.

Ситникову он застал за подсчетом дневной выручки.

Елена Николаевна, не поднимая головы, почувствовала чей-то взгляд и, продолжая шелестеть купюрами, попросила:

— Подождите минуточку.

Но ждать Лешке было некогда. Он деловито придвинулся к прилавку, пробасил по-юношески ломким голосом:

— Я по поручению вашего дяди.

Ситникова оторвалась от своего занятия, пристально взглянула на него:

— Не понимаю... О каком дяде ты говоришь?

— Вас Леной зовут? — смутился парень.

— Да-а... — кивнула Ситникова.

— Тогда, значит, мне вас и надо.

— Я не поняла, — осторожно сказала Ситникова. — По чьему поручению ты пришел?

— Вашего дяди, — небрежно проговорил Лешка. — Мы с ним в одной камере сидели... Вот он меня и попросил...

— Кто попросил? — стараясь не выказать своей растерянности, негромко произнесла Елена Николаевна.

Лешка принял ее колебания за тревогу:

— Да вы не бойтесь! Аркадия Владимировича тоже скоро отпустят. Я вон по делу залетел, и то на свободе...

Выбирая манеру поведения, Ситникова молчала. Лешка не обратил внимания на нюансы поведения, солидно кашлянул:

— В общем, так... Дядя просил передать, чтобы вы сходили на почту, ему посылка с луком должна прийти, так вы упросите, чтобы вам отдали, а то протухнет... Ясно?

Елена Николаевна слушала, опустив глаза, а когда парень закончил фразу, подняла недоумевающий взгляд, скованно улыбнулась:

— Извини... Но, наверное, ты ошибся. У меня нет никакого дяди... Тем более Аркадия Владимировича...

— Как нет?! — опешил Лешка.

— Очень просто... Не было никогда и нет.

— Так он же сказал?!.. — начал было Лешка.

Но Ситникова прервала:

— Не было!

— Вы Лена? — озадаченно вытаращился парень.

— Да, — сдерживая раздражение, ответила Елена Николаевна.

— Может, с вами еще какая-нибудь Лена работает?

Ситникова демонстративно скосила глаза на деньги, от пересчета которых ее оторвали, тихо сказала:

— Не морочь мне, пожалуйста, голову, мальчик! Иди, куда шел!

От обиды Лешка задохнулся:

— Ну ты!.. Тетенька!.. Сама иди!..

Закрыв стеклянное окошко, Ситникова перестала обращать на парня внимание, и он, ругнувшись в душе, оскорбленно удалился.

Елена Николаевна опустилась на стул. Стоять, а тем более считать деньги она была не в состоянии. Она просто тупо смотрела на затертые множеством рук засаленные купюры.

Немного придя в себя, Ситникова запрезирала всех баб, и в том числе Елену Николаевну Ситникову. Надо же было так растеряться! Даже не догадалась спросить у мальчишки, за что арестовали Ефимова... Если за лук, то... Что же делать?! Что?! Сидеть и ждать, когда заявится ОБХСС?.. Нет... Нет, нет! Этого не должно случиться, не должно! Ефимов — старый хитрец, конспиратор...

По губам Ситниковой скользнула горькая усмешка, и вместе с ней пришло убеждение, что все-таки Ефимов не должен ее выдать. Не должен!.. Хотя бы потому, что это ему не выгодно... Зачем он сообщил через мальчишку о посылке?.. Ясно, что это вагон... Ефимов просит его перехватить. Но каким образом она может это сделать, каким?.. Нет, в отчаяние впадать рано, да и нельзя. Надо взять себя в руки, сосредоточиться, подумать... Раз, два, три, четыре, пять... Если он просит «получить посылку», значит, сел не за это. Это уже хорошо. Видимо, боится, как бы вагон не попал в чужие руки, а из них — в ОБХСС... Надо что-то предпринимать... Вызволить вагон. Пролет вышел, ой, какой пролет!.. Как заполучить этот проклятый лук?.. Что она может?.. На данном этапе должна сделать одно — хотя бы узнать, поступил ли он. Но ведь ей неизвестен грузоотправитель. Ефимов, будучи верным своему принципу строжайшей конспирации, ни разу не проговорился, откуда к нему идет лук. Впрочем, она и не спрашивала. Она и так видела, что лук среднеазиатский, уж в чем в чем, а в сельхозпродукции она разбирается, хотя и закончила институт по промышленным товарам... Положим, она выяснит, что вагон поступил. Дальше-то что? Кто ей его выдаст?.. Надо искать выходы на работников товарной конторы.

От чувства бессилия и давящей безысходности на глаза Елены навернулись слезы... Что делать? Что делать?.. Всю жизнь она рассчитывала только на себя, а этот внезапный и страшный арест Ефимова заставил понять, что наступило время, когда она сама ничего сделать не может. Ничего... Елена Николаевна ощутила себя слабой, одинокой женщиной... Не обращаться же к бывшим мужьям. Плевать они на нее хотели... Ефимову хорошо! Сидит себе спокойненько в камере и в ус не дует! А ей теперь расхлебывать заваренную им кашу! Черт старый! Втянул, а сам в кусты!.. И без него неплохо жила, не на одну зарплату перебивалась, имелся верный доходец... Так нет, нарисовался, насулил золотые горы. Дура набитая, а еще считала себя умной и ловкой деловой женщиной! Дура, дура, дура... Хотя, конечно, с лука доход приличный... Можно работу бросить и жить в свое удовольствие лет пять-восемь... Но ведь деньги такая вещь, что сколько ни есть, все мало, мало... Вот и ввязалась в ефимовский бизнес... Вагоны, вагоны... Нет, надо срочно искать человека... Такого, чтобы смог отыскать проклятый вагон. Чтобы смог его заполучить... А если?.. Так, так... Кажется, тепло... Даже горячо...

От пришедшей мысли лицо Елены Николаевны оживилось. Она поднялась, нервно шагнула к окошку, отдернула занавеску, словно надеясь, что у прилавка стоит тот самый улыбчивый снабженец, который все может, но пока не в силах избавиться от своего лука... Специалист по луку! Отлично, Елена, отлично!.. Господи! Но ведь она дала ему от ворот поворот!..

Елена Николаевна закусила губу, стиснула руки... Нет, нет... Он придет, он должен прийти... Он даже хотел заглянуть. Он определенно заглянет. Раз обратился с такой просьбой к ней, незнакомому человеку, значит, иных выходов для реализации товара не имеет... Придет. Обязательно придет.

15

Землянский пришел в понедельник. Три дня, разделяющие визит парня и это появление Землянского, прошли для Ситниковой в тягостном ожидании. Она стала раздражительной, резкой с покупателями. Когда кто-нибудь желал воспользоваться услугами бюро, она с холодной злостью отвечала, что у нее забит склад и принять хотя бы грамм винограда или арбузов просто не в ее силах. Раз пять подходил Рафик, надеясь подкормиться за счет бюро, и всякий раз, озадаченный ее свирепым видом, возвращался ни с чем. Пожимая плечами, с язвительным сочувствием говорил соседям по