Что мне ответить на это? Сообщение Испе́ра заставляет меня ощутить неловкость, в то время как мой взгляд меланхолично задерживается на его идеально изогнутых губах. Львиное Сердце использует этот момент, чтобы, слегка подпрыгнув, взлететь в воздух. Испе́р вместе с Онклидамией немедля следуют за нами.

Холодный ветер свистит у меня в ушах, голубизна неба надвигается с немыслимой скоростью. Львиное Сердце самоуверенно стремится произвести впечатление на Онклидамию, выполняя самые невероятные маневры, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как напряженно сосредоточиться на полете, чтобы ненароком не свалиться с его спины. Но это хорошо, потому что у меня не остается времени на другие мысли и заботы. Мое сердце становится невесомым, как перышко, когда мы парим над миром, и каждый раз, когда Львиное Сердце намеренно падает в воздушную яму, отчего у меня в животе что-то ухает и судорожно сжимается, я восторженно смеюсь.

Когда мы добираемся до серо-коричневой границы Запретного Леса, мне приходится обуздать Львиное Сердце и пропустить Испе́ра с Онклидамией вперед, потому что дороги я не знаю. Смущенно, а если честно прямо-таки загипнотизированно уставившись на гибкий хвост породистой драконихи, Львиное Сердце скользит следом за ней.

Поразительно, каким бесконечным кажется Запретный Лес. Мы летим и летим, а он все тянется – до самого горизонта. В этом огромном лесу почти нет ориентиров, но Испе́р, похоже, точно знает, куда лететь, и в какой-то момент начинает снижаться.

Мне с малых лет проповедовали, что человек, который находится слишком далеко ото всех человеческих поселений, в глубине леса теряется. Я не могу разглядеть поблизости ни одного поселения, тем не менее Испе́р непоколебимо готовится к посадке, что совсем не так просто, потому что единственная поляна в чаще еле-еле вмещает в себя двух линдвормов.

За мгновение до того, как Онклидамия касается земли, Испе́р выпрыгивает из седла и приземляется в обледенелый похрустывающий снег. Он знаками показывает мне сделать то же самое, и поскольку я не могу представить, что сын императора преследует какой-то план, который убьет нас обоих, то спрыгиваю и оказываюсь рядом с ним.

Испе́р издает свистящий звук, похожий на мелодию заколдованной флейты, после чего Онклидамия снова поднимается ввысь и исчезает за черными верхушками деревьев. Львиное Сердце тоже разворачивается и улетает следом за ней.

– Он даже не оглянулся на меня! – восклицаю я. – Что она с ним сделала?

– Она выбрала его, – отвечает Испе́р. – Это означает, что с сегодняшнего дня она выделяет секрет, который делает линдвормов-самцов покорными. Не принимай это на свой счет, он просто не может этому противиться.

– Как-то нечестно с ее стороны!

– Эффект ослабевает через три-пять дней. Тогда он снова станет прежним. Обычно после этого происходит спаривание и выясняется, возникло между ними что-то вроде настоящей личной привязанности или нет. Очень похоже на нас, людей, ты не находишь?

– То есть Львиное Сердце спарится с линдвормихой твоего брата? Потому что она его околдовала?

– Нет, не волнуйся. В корм Онклидамии добавляют отвар, который подавляет желание совершать сам акт спаривания. Беременные линдвормихи просто несносны и не используются в качестве верховых животных, поэтому все самки этого вида снабжаются у императора таким отваром, если только они не предназначены для размножения.

Теперь, когда я уже не могу убежать, мне кажется, что мрак леса надвигается на нас. Без своего дракончика чувствую себя потерянной.

– Они вернутся, когда понадобятся нам снова? – спрашиваю я.

– Если я буду в состоянии свистеть, то да.

За поляной царит почти ночная темнота. Осенью деревья сбросили свою листву, но серые листья не смогли улететь далеко: они застряли в тонкой оплетке из веток и сучьев и вместе с листвой предыдущих лет образуют заплесневелый, гниющий слой, покрытый снегом. Холодный воздух, бьющий нам навстречу из глубины леса, пахнет могилой.

– Ты сказал, что дом сумасшедшего мельника находится между поселениями двух вампирских племен, – приглушенным голосом говорю я.

– Он намеренно выбрал это место, чтобы защитить себя от незваных гостей.

– Но дом все равно находится во владениях Царства призраков.

– Раньше пограничные районы были видимы, и путь в Царство призраков был доступен каждому.

– А что мы будем делать, если на нас нападут вампиры?

– Бороться, но надеюсь, до этого не дойдет, – говорит он и берет меня за руку. – Я распространил свое маскировочное заклинание и на тебя. Если все пройдет как надо, мы ускользнем от внимания наших врагов и достигнем границы, не беспокоясь о вампирах, опасных животных, злых духах или безумных Богах природы.

Я крепче сжимаю его руку. Маскировочное заклинание? Что ж, звучит неплохо.

– Нам нужно молчать? – шепчу я.

– Нет, – отвечает он. – Но остерегайся эмоциональных вспышек. Подобную энергию вампиры и дикие звери чуют за много миль.

– Тогда не зли меня.

– Хорошо, – соглашается он, глядя на меня так, что все мое тело трепещет. Или это маскировочное заклинание так ощущается? Будто кто-то влил в меня пунш, который так любит пить моя добрая фея. Внутри становится жарко, а тело жаждет чувственных объятий.

– Подобные чувства им тоже заметны, – предостерегает меня. – Попытайся думать о чем-нибудь другом.

– В смысле? А о чем я думала?

– О чем-то, что окружает тебя такой аурой, которой я почти не могу сопротивляться. Но нам стоит остыть, иначе это действительно будет опасно.

Его слова приводят меня в чувство. Я вообще-то и так уверена, что мы совершаем нечто опасное. Я знаю Испе́ра недолго – и, как сообщалось ранее, не очень хорошо, – но уже сообразила, что он любит ввязываться в приключения, которые другие считают идиотскими и даже самоубийственными. Бьюсь об заклад, наша прогулка – именно такое приключение.

Едва мы покидаем поляну, на земле почти не остается снега. Местность обрывистая; мы бредем в глубь чащи по коричневым коврам из мха, а нагромождения разлагающихся листьев и грязного снега в переплетенных кронах деревьев становятся все выше и выше. Все это время в отдалении какие-то лесные существа воют, хрипят и свистят: эти звуки пробиваются сквозь темноту среди мощнейших стволов деревьев. Надеюсь, ближе они не подойдут.

– А где императорские шпионы, о которых ты упоминал? – спрашиваю я. – Ты утверждал, что они охраняют границу, которую мельник провел вокруг своего дома.

– Они стоят на замаскированных постах по краям участка, по которому мы с тобой сейчас движемся. Место это довольно большое: если идти по прямой, чтобы пересечь весь участок, потребуется час или два. Это означает, что сейчас мы сами по себе. Но если я отправлю сигнал бедствия, они смогут прийти к нам на помощь.