Шрифт:
Закладка:
Я ушел, размышляя обо всем, что случилось. Мне даже пришла в голову мысль, что, если каждый день с миссис Доусон будет полон драм, как сегодня, надо будет настоять на лишнем долларе.
Я заглянул в «Грейсонс», взял себе колу, а Скелету – резиновую кость, потом пошел к Хэнку, но его не оказалось дома. Я подумал, что он может быть в «Кирби», и поднялся по холму, чтобы посмотреть, там ли он.
Сунув голову в дверь, я увидел папу, чистившего устрицы. Он меня не заметил, и я смог разглядеть, что в баре Хэнка тоже нет. Но, когда я уже собирался идти прочь, он вышел из мужского туалета в дальнем углу бара, позади двух бильярдных столов, за одним из которых два парня лет двадцати играли в «восьмерку». Хэнк увидел меня, и на его лице появилось вопросительное выражение. Я жестом поманил его на улицу, и он вышел.
– Ну, как тебе миссис Доусон? – сразу же спросил он.
– Очень странная. Но я здесь не поэтому, – сказал я, затем немного помолчал и добавил: – Кто-то украл ее машину.
Хэнк посмотрел на меня, нахмурился.
– Серьезно?
– Ага. Пришел коп, стал задавать вопросы и все такое.
Хэнк кивнул, а я продолжил:
– Коп решил, что это сделал я.
– Ты?
– Да, и настаивал на своем. Он может и к вам прийти.
– Ко мне-то почему?
– Потому что вы порекомендовали меня миссис Доусон.
Хэнк вновь кивнул.
– Да все нормально, – попытался успокоить его я, – я уже привык, что взрослые вечно винят во всем меня.
С минуту Хэнк смотрел на меня, прежде чем сказать, что мне не о чем беспокоиться, и если я не сделал ничего плохого, то никаких проблем у меня не возникнет. Глупо, конечно. Мне еще не было тринадцати, но я уже понимал – это не так. Людей постоянно незаслуженно обвиняют. Некоторые вообще не вызывают ничего, кроме подозрений и неприязни.
Следующий день я вновь провел у миссис Доусон. Постучал в дверь, и она открыла. Йоги тоже вышла ко мне и радостно извивалась вокруг моих ног.
– Боже мой, ты ей правда нравишься, – сказала миссис Доусон. – Ты умеешь найти общий язык с животными.
Я ничего на это не ответил, лишь пожал плечами.
– Мне сажать растения дальше?
– Да, – она проводила меня во двор. Я заметил, что часть растений она уже высадила.
– Миссис Доусон, вы не должны… это ведь моя работа.
– Не говори глупостей. Я могу делать все, что захочу. С последним человеком, указывавшим мне, что я должна и не должна, я развелась.
Я не хотел слушать истории о ее прошлом, поэтому спросил, выяснила ли она что-нибудь по поводу машины.
– Пока нет. И сомневаюсь, что снова ее увижу. Наверняка она уже на полпути к Майами. Надо дождаться выплат по страховке и покупать новую. Правда, не знаю, как быть с едой. Молоко уже кончилось, а скоро не будет даже еды для Йоги.
– Я могу сходить в «Грейсонс», – предложил я.
– Нет-нет, – она покачала головой, – тебе и без того есть чем заняться.
– Ничего не имею против, – сказал я.
– Ну даже не знаю, – она задумалась, соглашаться ли на мое предложение или не стоит.
– Я ведь все равно у вас работаю, верно?
– Да, но ты ведь садовник, а не мальчик на побегушках.
– Я правда не против, – вновь сказал я. – И нельзя же, чтобы Йоги голодала.
Она смерила меня взглядом, нахмурилась, сдвинула брови. Я видел, как ее решимость ослабевает.
– Я могу сходить в магазин днем, после обеда, – предложил я.
– Ну хорошо, – сказала она, – но тогда я настаиваю, чтобы ты купил себе шоколадный батончик или что-то в этом роде.
Я улыбнулся:
– Отличная сделка.
– Ну, как говорила моя мама, добрые дела могут исходить от неожиданных людей.
Она тоже улыбнулась, и это вновь показалось мне милым.
Я занялся работой, и на этот раз дело пошло быстрее, потому что над моей шеей больше не висел меч и потому что работа была мне уже знакома. Я быстро справился с первым заданием.
Я взял с собой несколько холодных вареных картофелин. Вчера мама приготовила обед – такое случалось редко, но все-таки случалось – и от него осталась картошка. Пока я работал, она даже немного разогрелась на летнем солнце. Я налил себе воды из кувшина и принялся за еду.
Миссис Доусон вышла на улицу, подошла ко мне, сидевшему на земле.
– Что это ты ешь? – поинтересовалась она.
– Картошку.
– Картошку? – удивилась она и нахмурилась. – А еще что?
– Больше ничего, – ответил я.
– Но растущий мальчик не может есть на обед одну картошку. Тебе нужен протеин.
– Все нормально, – отмахнулся я, надеясь, что она не заставит меня с ней обедать. Меня картошка вполне устраивала.
– Чушь, – утвердила она, по-прежнему хмурясь. – Твоя мама знает, что это весь твой обед?
Я задумался, знакома ли она с моими родителями.
– Нет, не знает. Но это неважно, – сказал я и положил картофелину в рот.
– Это очень важно. Уверена, ей бы такое не понравилось.
Я покачал головой, совершенно не понимая, почему миссис Доусон ко мне прицепилась.
– Ей все равно.
– Все равно?
Она посмотрела на меня так, будто я сказал, что Гольфстрим пересох.
– Разумеется, ей не все равно. Она же твоя мама!
– Ей все равно, потому что я ее не беспокою, – сказал я.
– Ты не прав. Она тебя любит.
– Миссис Доусон, вы знаете, кто мои родители?
– Ну конечно, знаю. Гарольд Тернер и… маму зовут Барбара, да?
Она назвала моего отца по имени, и это меня удивило, потому что все вокруг звали его просто Поваром. Но маму, однако же, звали Белинда.
– Значит, вы их не знаете. Маму зовут Белинда. – Я начинал раздражаться, но изо всех сил старался быть вежливым.
– Ну, подумаешь, Барбара, Белинда. По крайней мере первую букву я запомнила.
– Но все-таки это доказывает, что вы совсем ее не знаете. Если бы знали, вы бы поняли, что ей все равно, чем я питаюсь.
Миссис Доусон села напротив меня, прямо на землю.
– Тогда, полагаю, ты мне о ней расскажешь, – сказала она, и я понял, что это не предположение.
Проглотив последний кусок картошки, я вдохнул поглубже, чтобы успокоиться, и сказал:
– Вы правы. Думаю, она меня любит. Просто у нее нет на меня времени.
