Покои Кощея.

— Несносная женщина! — расхаживая по комнате, гневно воскликнул Кощей. — Пришла, наорала, еще и топором чуть не зарубила… И как меня угораздило только связаться с этими бабами?! Нет, — остановился он у огромного зеркала в потемневшей резной раме, глядя на себя в отражение, — то, как готовит кухарка, меня полностью устраивает, но эта Серафима…

Кощей сжал руки в кулак, воспроизводя в голове образ Симы.

— Наглая, вспыльчивая, совершенно невоспитанная!

По зеркалу прошла легкая рябь, и отражение в нем издевательски усмехнулось.

— Вот что ты на меня так смотришь? — Нахмурился мужчина.

Отражение, пожав плечами, спокойно отозвалось:

— Ну а что ты хочешь, сам ведь привел ее в свой замок.

— О чем теперь и жалею. — буркнул Кощей, скрещивая руки на груди.

Зеркало, в котором отражался хозяин замка, снова усмехнулось.

— Себе-то хоть не ври. С ее приходом, можно сказать, что ты, прям, ожил. На тебя даже молодильное яблоко с первого раза подействовало — раньше меньше трех не ел, так как эффекта не было, а теперь смотри как расцвел, и все благодаря хорошему питанию и постоянному раздражителю в виде этой женщины. Согласись, ее прихода в свои покои ждешь с огромным нетерпением, а вот когда вместо нее приходит Настенька, то твое хорошее настроение тут же улетучивается.

Кощей еще сильнее нахмурился, но промолчал, явно о чем-то задумавшись. Отражение терпеливо ждало.

— Но согласись и ты — до ее появления, моему спокойствию мешали, разве что, летучие мыши, а тут каждый день небольшой военный переворот. А ее мания по выпрашиванию денег?! Это же, вообще, уму не постижимо! Больше полувека живу на белом свете, а более настырной особы не встречал — дай, говорит, денег, и все тут! И ведь уперлась, словно бык в новые ворота…

Зеркало чуть потускнело, но тут же вновь ярко засветилось и выдало:

— Так сделай так, чтобы эта строптивица стала тебе во всем подчиняться! Кощей ты, или кто?

— Да как же я ее заставлю?! Вот, например, в саду, который матушка своей магией напитала, яблочки молодильные есть, оздоровительные груши, персики для придания красоты, черешня для ясности ума, черника для острого, как у орла, зрения, да и много других чудесных плодов, а вот ни одного фрукта для подчинения, не припомню.

Отражение в зеркале чуть потускнело, задумчиво прищурив взгляд, затем, через пару мгновений отозвалось:

— Так ты к Яге обратись, чай, она-то тебе и поможет.

— Да как она мне поможет, с ней же невозможно договориться! Сварливая старуха!

— А ты предложи ей то, от чего она не сможет отказаться.

Мужчина призадумался.

— Помнится, как-то лет двести назад, просила она у меня молодильное яблочко. Сильно сетовала на старость да боль в ноге. Сам знаешь, что нога-то костяная. Тогда я ей не дал — у самого всего пара яблочек была, так я семечки в саду матушкином посадил, в надежде, что они прорастут. А сейчас яблок столько, что одному мне с ними не управиться.

— Ну так и предложи несколько яблок этой карге старой. — вклинилось отражение в рассуждения Кощея. — А она взамен сделает тебе зелье подчинения для твоей несносной Серафимы.

Зеркало пакостливо улыбнулось, четко отражая настроение хозяина замка.

С этими мыслями Кощей уселся за письменный стол и принялся составлять послание Бабе-Яге.

Через несколько минут, свернув письмо в трубочку, запечатал его магией, чтобы никто не смог прочитать сие тайное послание.

— А кого же мне послать к старухе? Настя побоится, Кузьма заплутает…

— Вот Серафиму и отправь. Она баба боевая, если что, может за себя постоять. — подбросило идею отражение в зеркале.

— Точно! — хлопнул в ладоши Кощей, поднимаясь из-за стола. — Так и сделаю.

— Куда ты меня решил отправить? — вытаращив глаза, воскликнула Сима.

— К Бабе-Яге. — как ни в чем не бывало, ответил Кощей, сидя за столом, вертя в руках бокал из тончайшего хрусталя.

— Да ты в своем уме?! Я не пойду к этой старухе.

Сима попятилась задом к выходу, но грозный окрик мужчины ее остановил:

— А ну, стой! Я не давал тебе позволения покидать мои покои!

— Да мне пофиг, чего ты там не давал! Я сказала, что не пойду, значит, не пойду! И ты меня не заставишь! — стояла на своем женщина.

— Да куда ж ты денешься-то. — хохотнул он, сверля ее взглядом. — Либо, дорогая моя, пойдешь добровольно, либо мне придется принудить тебя.

— Да что ты говоришь? — сощурила глаза Сима, недовольно сопя. — И каким же образом?

Кощей поднялся, поставив бокал на стол, и медленно, словно хищник на охоте, приблизился к женщине, не отрывая от нее своего проницательного взора.

— Если не пойдешь добровольно, Серафима, то я сперва превращу твою подругу в довольно упитанную курицу, а затем велю ее зажарить на ужин. Поверь, дорогуша, мне ничего не стоит претворить свои угрозы в жизнь. Так что выбирай, либо идешь к Яге, либо теряешь свою ненаглядную подругу.

— Ах ты, сволочь! — разозлилась Фима.

В голове словно помутилось — она со всей дури заехала этому гаду по физиономии. На щеке Кощея появился ярко-алый след от женской ладони. Сам же мужчина чуть скривился от обжигающей боли, но взгляда с разъяренной женщины не сводил — в неконтролируемом гневе она казалась ему намного привлекательнее, чем в спокойном состоянии. Эта женщина, точно огонь — то тихая и кроткая, как спокойный огонёк свечи, то буйная и неукротимая, словно бушующее пламя лесного пожара, сжигающее все на своем пути.

— Не смей трогать Любашу! — прошипела она разъяренной кошкой. — Иначе я сделаю все, чтобы твоя жизнь превратилась в ад!

— Если ты не замолчишь, то…

— То что? — словно бросая вызов этому надменному мужчине, нагло поинтересовалась она, скрещивая руки на груди.

Кощей немного помолчал, чуть подавшись вперед, а затем, втянув носом воздух, произнес: