Шрифт:
Закладка:
Воршева удивленно улыбнулась.
— Да, в странном и ужасном.
Джошуа встал и принялся колотить своей чашей по каменному столу, пока в заполненном людьми зале не воцарилась тишина. Когда к нему повернулись немытые лица и стали смотреть на принца и его компанию, Саймона вдруг посетило удивившее его откровение.
Люди из Гадринсетта, глазевшие на Джошуа с открытыми ртами, — он сам! Они такие, каким он был! Он наблюдал за важными господами со стороны, а теперь — как потрясающе, невозможно повернулась его жизнь — стал одним из них и сидит за длинным столом принца, в то время как остальные смотрят на него с завистью. И все же он остался тем же Саймоном. Что же все это значит?
— Мы собрались здесь по многим причинам, — сказал принц. — Во-первых, и это важнее всего, чтобы поблагодарить нашего Бога за то, что мы живы и в безопасности в убежище, окруженном водой и защищенном от врагов. Кроме того, сегодня канун Дня святого Граниса, который следует отпраздновать тихой молитвой и воздержанием от еды и напитков. Однако вечер перед ним должен изобиловать самыми разными блюдами и вином! — Он поднял чашу, приветствуя радостные крики собравшихся. — Мы также отмечаем вступление в рыцарство юного Саймона, теперь он зовется сэр Сеоман. — И снова зазвучали громкие тосты. — Вы все являлись свидетелями того, как он стал рыцарем, получил меч и произнес слова клятвы. Но вы не видели его знамя!
В толпе раздался шепот, когда Гутрун и Воршева наклонились и достали из-под стола свернутую в рулон ткань; она лежала прямо возле ног Саймона. Изорн шагнул вперед, чтобы им помочь, и они вместе подняли его и развернули.
— Это знамя сэра Сеомана из Нового Гадринсетта, — объявил принц.
На поле из диагональных серых и красных полос — цвета Джошуа — вырисовывался силуэт черного меча. Его, точно ползучее растение, обвивал белый дракон, глаза, зубы и чешуя которого были тщательно вышиты красными нитями. В толпе раздались громкие крики и приветствия.
— Ура победителю дракона! — крикнул какой-то мужчина, и несколько других подхватили его слова.
Саймон покраснел и опустил голову, затем быстро осушил свою чашу с вином, и Джеремия, который гордо улыбался, снова ее наполнил. И Саймон выпил и ее. То, что происходило с ним, было потрясающим переживанием, но все же… в глубине души он чувствовал, что не хватает какой-то очень важной детали. И дело не только в драконе, хотя он его, скорее всего, не убил. И не в Шипе, вне всякого сомнения не принадлежавшем Саймону, который, возможно, никогда не пригодится Джошуа. Что-то было не так.
Клянусь Деревом, неужели ты никогда не перестанешь жаловаться на свою судьбу, — с отвращением подумал Саймон.
Джошуа снова принялся стучать чашей по столу.
— Я еще не все сказал! Не все! — Принц явно получал удовольствие от происходящего.
Наверное, хорошо, что для разнообразия ему выпало главенствовать на празднике, — подумал Саймон.
— Есть кое-что еще! — крикнул Джошуа. — Подарок для Саймона.
Он махнул рукой, Деорнот встал из-за стола и направился в заднюю часть зала. Снова зазвучали громкие голоса. Саймон выпил еще немного разведенного водой вина и принялся благодарить Воршеву и Гутрун за великолепную работу, так подробно расхваливая их мастерство вышивальщиц, что в конце концов обе начали хохотать. Когда люди в конце зала принялись кричать и хлопать, Саймон поднял голову и увидел возвращавшегося Деорнота, который вел на поводу коричневую лошадь.
Саймон вытаращил глаза.
— Неужели?.. — Он вскочил на ноги, ударившись коленом о стол, и, прихрамывая, начал лавировать между сидевшими на полу людьми. — Искательница! — вскричал он и обнял кобылу за шею, а та, совсем не такая взволнованная, как он, мягко коснулась носом его плеча. — Но ведь Бинабик сказал, что она потерялась!
— Так и было, — улыбаясь, сказал Деорнот. — Когда Бинабик и Слудиг попали в ловушку гигантов, им пришлось отпустить лошадей. Ее нашел один из наших отрядов разведчиков среди руин города ситхи, на другом конце долины. Может быть, она уловила там следы присутствия ситхи и почувствовала себя в безопасности. Ты ведь как-то сказал, что она провела среди них некоторое время.
Саймон расстроился, когда обнаружил, что плачет. Он был уверен, что кобыла стала еще одним именем в списке друзей и знакомых, которых он потерял за прошедший год. Деорнот подождал, когда он вытрет глаза, и сказал:
— Я отведу ее к другим лошадям, Саймон. Я забрал ее во время кормежки. Ты сможешь ее увидеть завтра утром.
— Спасибо, Деорнот. Спасибо тебе огромное. — Саймон вернулся за высокий стол.
Когда он уселся, принимая поздравления Бинабика, по просьбе принца встал Санфугол.
— Мы празднуем вступление Саймона в рыцарство, как сказал принц Джошуа. — Арфист поклонился тем, кто сидел за высоким столом. — Но не только он участвовал в том путешествии и показал храбрость и жертвенность. Вам известно, что принц назвал Бинабика из Иканука и Слудига из Элвритсхолла защитниками королевства Эркинланд. Но и это не вся история. Из шестерых отважных воинов, отправившихся в путь, вернулись только трое. Я сочинил песню в надежде, что в будущем никого из них не забудут.
Джошуа кивнул, и Санфугол сыграл несколько нежных нот на новой арфе, которую сделал для него один из поселенцев, а потом запел:
На дальнем севере, где дуют
сильные ветра
И злой зимы клыки скрывает иней,
Среди снегов глубоких вечных
стоит гора,
Урмшейм ей имя.
По слову принца шесть мужчин
Ушли из Эркинланда:
Слудиг, Гриммрик, Бинабик тролль,
Этельбирн, Саймон
И храбрый Эйстан.
Они искали могучий меч,
Из Наббана черный клинок —
Шип ему имя.
Откованный из осколка звезд,
Чтоб спасти нашу землю от зла…
Пока Санфугол пел, все голоса стихли и в зале воцарилась тишина. Даже Джошуа не сводил с него глаз, как будто песня могла сделать победу реальной. Огонь факелов начал мерцать. Саймон решил выпить еще немного вина.
Было уже довольно поздно, и всего несколько музыкантов продолжали играть. Санфугол сменил арфу на лютню, а Бинабик достал флейту, и начались неуклюжие танцы под веселый смех спотыкавшихся участников. Саймон также выпил довольно много, пусть и разбавленного вина, и решил потанцевать с двумя девушками из Гадринсетта — симпатичной толстушкой и ее стройной подругой. Девушки почти все время перешептывались — Саймон произвел на них впечатление: его юношеская бородка и почести, которые ему
