Шрифт:
Закладка:
Коридор опустел, доктор открыл дверь в ординаторскую и молча втянул в кабинет Соню.
– Ну, и что это было? Кто эти головорезы? Сонюшка, я никогда бы не подумал, что такая смышлёная девочка может иметь дело с хулиганами.
Соня улыбнулась и чуть склонилась к Наумову:
– Вадим Алексеевич, эти два головореза мои братья, студенты медина, как и я. К тому же сейчас они возвращаются с дежурства на «скорой помощи». Помните, нам мальчика с отморожением привозили? Так один из головорезов был в составе той бригады. Вы тогда ещё сказали, что помощь первую скоровики грамотно оказали.
Наумов молча поднял брови, поправил белоснежный колпак и коротко изрёк:
– Ага, – пожевал губами и добавил: – это меняет дело.
Вскоре в дверь аккуратно постучали и оба спасителя оказались рядом с Соней.
– Так, так, молодые люди, представьтесь, что ли. А то я так и не узнаю имена родственников моей любимой сестрички.
Богдан переглянулся с Матвеем и кивнул головой:
– Шанин. Богдан Игоревич Шанин.
– Матвей Сергеевич Воскобойников.
Наумов удивлённо развёл руки в стороны и с интересом заметил:
– Я так понимаю, что у вас у всех семейный анамнез отягощён медиками? – И Соня, и парни улыбнулись и согласно кивнули. – Это хорошо. Это просто замечательно. А что же произошло только что?
Соня выдохнула и спокойно ответила:
– Думаю, что меня спутали с Лидочкой. Вадим Алексеевич, это тоже наша сестра и студентка того же медина. Он, мальчишки, произнёс странную фразу: «Твой папаша за всё ответит и за мой срок тоже». Понимаете? А кто у нас имеет дело с уголовниками? Только дядя Витя. Кстати, а сама Лидочка сейчас где?
Матвей быстро вытащил телефон и набрал нужный номер, через несколько секунд раздался весёлый голос сестры, что-то щебечущий о скорой встрече в доме у Воскобойниковых. Богдан в это время подошёл к Соне и молча обнял её, прижавшись щекой к волосам цвета шоколада. Девушка прильнула к нему и прикрыла глаза - так спокойно она не чувствовала себя уже давно. Соня вдохнула аромат туалетной воды, смешанный с запахом лекарств и антисептика, и тихо прошептала:
– Как хорошо, что ты появился так вовремя. Он мне в лицо доллары рваные швырнул, говорил, что у него денег достаточно, чтобы если не купить мне подобных, то тогда отомстить. Богдан, мне за Лидочку страшно. Её нельзя сейчас одну оставлять. Ладно, это чудовище наша охрана в отделение полиции доставит, а вдруг те, что ко мне в бассейне приставали, тоже из этой компании?
Матвей закинул голову вверх и тихо сказал:
– Надо отцам всё рассказать, мамам ни слова, понятно? Это раз. А два состоит в том, что надо людей Петра Лаврентьевича поспрашивать. Так, поехали домой. Там Платовы уже прибыли, надо дяде Вите всё в деталях описать. И деду моему звякнуть. Всё-таки боевой генерал, у него знакомых во всех кругах полно. До свидания, – Матвей кивнул внимательно слушающему их разговор пожилому врачу и крепко пожал протянутую руку. Богдан и Соня тоже попрощались и вышли вслед за Матвеем.
Вадим Алексеевич подошёл к окну и смотрел, как молодёжь устраивалась в машине. Да, а этот Шанин, который Богдан Игоревич, шустрый малый. Уведёт сестру из отделения, как пить дать уведёт. Эх, дело молодое, были и мы рысаками, и у нас звенели браслеты...
Он вернулся к столу, устало опустился на стул и прикрыл глаза. И тут же как наяву увидел маленького мальчика с синими ручками. Он хорошо запомнил ту смену и молодую мамашу, которая, одевая своего трёхмесячного малыша гулять, закрепила непослушные и вечно сползающие с крошечных ручонок варежки резинками для волос. Видимо, делала это уже не раз, но в тот злополучный день слишком туго перетянула малюсенькие запястья. После почти двухчасовой прогулки, во время которой ребенок был абсолютно спокоен, она пришла домой, раздела малыша и обнаружила, что кисти мертвенно-синие и ледяные на ощупь. Испугавшись вызвала бригаду «скорой помощи». На момент поступления малыша в больницу были все показания к ампутации кистей. Маленькие ручки не реагировали на уколы иглой, длительное нарушение кровоснабжения усугублялось глубоким отморожением, то есть ткани по всем признакам были мертвы, надо было их отнимать. А это глубокая инвалидность. С другой стороны – промедление с ампутацией грозило резким ухудшением самочувствия ребенка в самое ближайшее время, которое не позволило бы ему перенести наркоз. То есть промедление могло закончиться гибелью ребенка. Большинство хирургов склонялось к версии немедленной ампутации, но один из них – опытный и пользующийся большим авторитетом в городе – пошёл на огромный личный риск и предложил отложить операцию и непрерывно наблюдать за ребёнком в течение 6-7 часов, проводя консервативную терапию. И признаки жизнеспособности тканей вернулись. Закончилось тогда всё более чем благополучно. Ребёнку сохранили не только кисти, но и их функцию. И звали этого хирурга Игорь Александрович Шанин. И он в тот вечер просто заехал в гости к другу. И похвалил врача и фельдшера «скорой помощи», что те правильно поступили, что начали отогревать ладошки ещё в машине, закутав маленькие ручки в тёплое полотенце. И только сегодня Вадим Алексеевич узнал, что фельдшером дежурной бригады был сын того самого Шанина, который просидел всю ночь в больнице рядом с детскими хирургами.
Наумов снял очки и привычным жестом потёр переносицу. Вот какая она, жизнь-то. Отец и сын в одной упряжке. И мамы там же. Видимо, у медиков карма такая – продолжать дело предыдущих поколений. Тащить на себе груз ответственности, помня о долге и призвании. Скорее бы уже Татка из Голландии вернулась, соскучился – сил нет. А теперь истории дописать и посмотреть вновь поступивших. Эх, чаю бы сейчас, но некогда. Потом, всё потом.
Глава 8
Катя отложила нож в сторону и посмотрела на подруг:
– Аня, может, хватит трескать сладкое? Тебя скоро разорвёт от съеденного шоколада.
Шанина отломила ещё кусочек от шоколадного бруска и с наслаждением принялась его жевать, пытаясь донести до улыбающихся подруг свою мысль:
– Согласно статистике, антиоксиданты, содержащиеся в шоколаде, оберегают кожный коллаген и стимулируют восстановление уровня жидкости, поэтому кожа остается упругой намного дольше. А те, кто употребляет шоколад до пяти раз в неделю, стройнее тех, кто этого не делает.
– Я её когда-нибудь точно продам инквизиции, – тихо пробурчала Ирина и
