с этими дураками схватились.

Помнит. Она меня помнит, думал Эрих.

И само собой сказалось:

– И я вас помню. Так помню, что забыть не могу.

– Правда? А что же тогда не приходили? Давно вас не видела.

– Да так, обстоятельства. Давайте вечером посидим где-нибудь?

Светлана засмеялась:

– В «Му-Му»?

– Есть другие места.

– Везде едой пахнет, меня от этого тошнит. Лучше в парке прогуляться. В «Дубках», вы «Дубки» знаете?

– Не только знаю, я там практически рядом живу.

– Серьезно? И я, – обрадовалась Светлана. – Я в девять заканчиваю, не поздно будет? А можно завтра, завтра я в другом месте работаю, но могу отпроситься.

– Лучше завтра. Созвонимся. Телефон скажите.

Эрих достал телефон, чтобы записать. И Светлана продиктовала свой номер.

– Сейчас наберу, увидите мой, – сказал Эрих.

И набрал, послышалась мелодия. Что-то очень простое, без фокусов.

Казалось, все, и работники, и посетители, слышат и видят разговор Эриха и Светланы и любуются. Берут пример. Вот как надо общаться, думают они. Естественно и просто. Люди нравятся друг другу, зачем хитрить, подъезжать издалека, что-то выдумывать и прятать свои чувства?

Эрих пошел домой, он был счастлив. Он все всем прощал. Люди шли без масок, близко друг к другу – прощал. Южный человек торговал фруктами прямо с асфальта, из ящиков – прощал. На мосту перехода впереди поднималась девушка в коротких шортах, талия очень тонкая, бедра очень широкие, а толстая кожа толстых ног уже сейчас в бугорках и рытвинках, как поверхность Луны, целлюлит начинается, но и ее прощал Эрих, и даже посочувствовал. Еще два-три года – и не наденет она уже шорты, пусть хоть сейчас покрасуется исчезающей красотой.

Настроение испортила женщина у магазина «Перекресток», куда отправился Эрих, выйдя из перехода. Она стояла на углу и курила. В черной водолазке, на водолазке кожаная безрукавка, на ногах кожаные штаны. Не по погоде одета, сегодня тепло, почти жарко. Наверно, уже не замечает погоды. Лицо худое, грубо-симпатичное. Сильно накрашенное. Без маски.

– Не одолжите сто рублей? – спросила она у Эриха.

– Нет, – сказал он.

– А пятьдесят? Десять?

– Нет.

– Нет или жалко?

– Не жалко, а не даю таким, как вы, – негромко сказал Эрих.

Да, он сознательно ее обидел, обидел из принципа, но не хотел ее позорить перед другими. Но она сама готова была позориться. Так бывает. Опустившиеся люди или стесняются своего положения, или хвастаются им.

– А какая я? – очень громко спросила женщина. – Надо же, не знает меня, а говорит: таким, как ты. Много на себя берешь, красавец.

Все стали смотреть на нее и на Эриха.

– Сама знаешь, какая ты, – сказал Эрих.

– А если не знаю? – кричала женщина. – Давай, осчастливь, скажи. Открой глаза мне.

Эрих не стал открывать ей глаза, пошел в магазин. Долго бродил там среди стеллажей. Тянул время, чтобы женщина ушла, он не хотел ее больше видеть.

Но она оказалась на том же месте. Стояла у каменного столба-опоры, плакала и зажимала голову рукой, из-под пальцев проступала кровь. Рядом был инвалид в кресле-коляске. Эрих и раньше его тут видел. Инвалид был чисто одет, с бородой и усами, имел вид профессора. Он сидел тут целыми днями и обращался к людям красивым баритоном. Похож был на актера, который играет роль нищего. Говорил всегда одно и то же: «Помогите, пожалуйста, кто чем может». И ему, Эрих видел, давали и деньги, и еду. Тут же, у дверей, он часто и закусывал, и пил сок, йогурт или воду. Никогда ничего спиртного. Или сосем не пил, или не пил на работе.

– Да не трогал я тебя, – оправдывался инвалид.

– Ты меня толкнул.

– Не ври, я мимо проехал, а ты отскочила и сама башкой шарахнулась.

– Я от тебя отскочила. Ты всегда пихаешься.

– А ты не стой тут.

– Тебе можно, а мне нельзя? Смотрите, что сделал. – Женщина убрала руку и показала всем кровь.

Откуда-то возник человек в черной униформе. Охранник.

– Нечего тут, – сказал охранник, схватил женщину за руку и плечо.

Она дернулась, он заломил ей руку.

Все шли мимо, только сторонились, огибали.

Эрих решил вмешаться. Ему не очень хотелось, но надо. Происходит несправедливость. И ему пригодится небольшой подвиг перед встречей со Светланой. Будет что рассказать. Конечно, можно и наврать, никто не проверит. Но Эрих не хотел врать.

Охранник уводил женщину от магазина, она скрючилась, сгибаясь до земли, и кричала:

– Больно, отпусти.

Эрих догнал, сказал охраннику:

– А ну, перестань.

Охранник остановился, посмотрел на Эриха.

Женщина затихла, снизу и сбоку косилась на Эриха.

– В чем дело? – задал этот охранник тот же вопрос, что и охранник торгового центра. У них самих нет ни в чем дела, вот и спрашивают, в чем дело у других.

– Вы не имеете права, – сказал Эрих. – Я сам служил в охранной службе, охранникам запрещается применять меры, можно только вызывать полицию. И они действуют только на территории охраняемого объекта. Вы какой объект охраняете?

– Ты кто, я не понял? – не понимал охранник.

– Какая разница?

– Да такая, что пошел ты. И ты тоже.

С этими словами охранник оттолкнул женщину, она чуть не упала.

Подвига не получилось. Впрочем, охранник все-таки отпустил женщину, отпустил сразу же после его слов. А так, может, еще вел бы ее и мучил. Или даже побил бы в укромном месте. Правда, тут нет укромных мест. И это хорошо. Эрих, как всякий нормальный москвич, одобрял действия мэрии по сносу всяких ларьков, самовольных магазинчиков, стихийных торговых рядов. Городское пространство стало чище, и, главное, оно стало хорошо просматриваемым.

Женщина достала грязный платок, вытерла кровь на лбу.

– Это дело надо отметить, – сказала она.

– Идите домой, – посоветовал Эрих.

– Можем вместе. Я сразу вижу интеллигентного человека.

– До свидания, – попрощался Эрих.

– До встречи, – не согласилась женщина.

Эрих до вечера был под впечатлением от своего доброго поступка. Он достоин Светланы. Если бы встретились сегодня, он повел бы себя смело. Хорошо, что не сегодня, – смелость опасная штука. Можно зарваться.

Он лег, но не спалось. Его диван-кровать стоял на том месте, где была кровать матери. Об этом он как-то не думал, а сейчас подумал. Если бы он оставил все, как было, без ремонта, то видел бы то, что она видела. Сейчас видит, хоть и в темноте, все новое. Только свое.

Увидит ли это кто-то другой? Та же Светлана, например? Эрих представил, что он – Светлана. Он лежит рядом с Эрихом, то есть с собой. Эрих немного подвинулся, чтобы хватило места. Смотрел вокруг, не включая света, он и так знает, где у него что. Но смотрел не за