Еще узнал, что всему виной какой-то замок, и самый мягкий эпитет к этому слову был — сука. Кто такой замок в части? Замполит? Чей-то зам? Неважно. Гораздо важнее, что с начала вагона донеслось:

— В сердце клуб всегда один! ЦСКА непобедим!

— Всегда имеет «Спартака» непобедимый ЦСКА!

— В Союзе нет команды хуже чем «Зенит» из финской лужи!

— ЦСКА — «Динамо» — дружба, мяса нам совсем не нужно! — крикнул кто-то их наших.

Я, до того напряженно ждавший начала драки, выдохнул. Вроде конфликт отменяется, и союзные армии объединятся и вместе пойдут искать немцев. Не то чтобы я боялся драки, просто не хотелось. Драться без повода и ни за что — тупо. Вроде как получается, что рискуешь здоровьем и свободой просто так.

В общем, я порадовался, но вскоре понял, что рано, потому что нет разрушительной силы сильнее, чем спевшиеся вэдэвэшники и динамовцы. Началась миграция по купе, поедание динамовских запасов и срочная ликвидация запасов водки дембелей, которой оказалось просто море. А выпить море — как бы не фунт изюма съесть.

— Комбат, батяня, батяня, комбат! — запел Микроб.

Но голос у него был таким противным, что вэдэвэшники завладели гитарой и отправили парнишку на скамейку запасных, то есть прочь из купе. И он прибился к нам с Клыком.

— Никакой совести! — обиженно развел руками он.

— Огонь, батарея, огонь, батальон! — грянули подвыпившие голоса. И следом заунывное: — Я солдат, и у меня нет башки!

Подбор песен заставил подумать, что определенные вещи рождаются вне обстоятельств, словно подаются творцам откуда-то из космоса.

Тем временем мимо пробежала бабка, волокущая девочку, которая не влезала в проход и билась о выступающие части.

— Содом и Гоморра! — донеслись ее выкрики. — Я буду жаловаться! Я вас сгною!

— Мужики, эта старая карга обозвала нас п…ми! — несколько удивленно воскликнул дембель, отпустив Мику Погосяна. Как наш армянин оказался в этой ситуации я проглядел, уж слишком много движухи вокруг началось.

Темноволосый парень, который в вакханалии не участвовал, вскочил, пробежался по купе, видимо, он был мозгом дембелей, а через минуту в наш вагон прибыл наряд, но водку успели спрятать.

Минут пять было тихо, а потом опять:

— Огонь, батарея! Огонь, батальон!

— Ты меня уважаешь?

— За ВэДэВэ!

— Выйду ночью в поле с конё-ём!

Ближе к вечеру я прошелся по вагону, чтобы оценить обстановку. Кто-то надирался совместно с дембелями, кто-то играл в карты, тренеры тихонько разливали горькую, пряча бутылки в рукавах. Ясно, чего у Кири такое одутловатое лицо. Ему бы дисциплину наладить, а он водку пьянствует! Представляю, какая вакханалия на сборах будет…

По счастью, дембеля тоже надирались не все. И только одному человеку было плевать на происходящее — моему соседу Роме Клыкову. Если бы его начали выносить вместе с полкой, он не заметил бы.

Наряд транспортной милиции приходил дважды. Грозил пальцем и забывал о беспокойном вагоне. Проводники спрятались в своем купе, во втором пригрели бабку с внучкой.

Смеркалось, градус нарастал, а потом после очередного «Вот скажи, ногомячист, ты меня уважаешь? Армию, сука, уважаешь?» началось.

Конфликт разгорелся уже ночью. Вспыхнул он быстро, как спичка, и вскоре распространился со скоростью лесного пожара.

Началось все с милой беседы между вспыльчивым и изрядно поддатым Игнатом, который, похоже, совсем не умел держать себя в руках, и здоровенным дембелем по имени Колян. Причем этот самый Колян вписался за своего сослуживца — казаха, чей акцент стал причиной издевательств со стороны Игната:

— Ты там в своем ауле с баранам так разговаривай! — пьяно заявил он и заржал. — Свали нах… отсюда.

— Ты что-то сказал? — начал петушиться казах. — А ну повтори?

— Ис… исчезни, — отмахнулся Игнат.

— Сам исчезни! — взревел дембель. — «Динамо» твое играть не умеет! Все вы там кривоногие!

— Это ты кри-кривоногий, ус-ус-ус… узкоглазый! — оскорбился Игнат.

Он начал рычать, его друг Жека тоже не смолчал, и через пять минут уже полвагона орала друг на друга:

— Мы за кого кровь проливали? Шку-у-у-ра!

— ЦСКА — конина! — закричал Игнат и заржал по-лошадиному.

— А ну иди сюда, ноги тебе переломаю!

— Отсоси!

— Сюда иди, ишак, шешен сыгыин, котак бас! — путая русские и казахские ругательства, шипел плосколицый дембель.

— Да ты знаешь, с кем ты разговариваешь?

В этот момент подключился Колян, который говорил мало, зато делал много. По диким воплям Игната стало понятно: происходит что-то интересное.

Я выглянул из купе. По коридору в тамбур здоровенный амбал Колян волок моего недруга Игната, который брыкался и упирался. За ними тянулась целая толпа, в центре которой изрыгал ругательства казахский воин.

Пока я решал, что делать, мой сосед с боковушки преградил путь сослуживцу.

— Колян, успокойся! Загремишь же в ментовку! Сдался тебе этот…

Амбал отодвинул парня и сказал примирительно:

— Дед, отвали, а? На гражданке ты мне никто. А этот выродок очень неправ. Нельзя так с людьми разговаривать. Он Абая обидел. Пропусти, я ему немножко ногу сломаю.

Вспомнилось, как Игнат разговаривал со мной, и я понял этого здоровяка. Но все-таки Игнат был частью команды…

Спор закончился милицейским свистком. Навстречу процессии двинулся наряд милиции с очень злым капитаном во главе. Он буквально полыхал гневом, громыхал громом и метал молнии. Увидев его, все расползлись по своим купе, чтобы под руку не попасть.

С другой стороны к нам приближался Киря. Остановился на безопасном расстоянии, немного пошатываясь и опираясь на Шпалу. Сан Саныч стоял рядом и типа хмурил брови, но смотрел почему-то в окно.

— Что вы мне тут устроили? — гаркнул капитан. — Вы, бл… мужики или, сука, алкашня синяя? Как не стыдно, епта?

Вывернувшись из захвата, Игнат подошел к капитану и пожаловался, едва ворочая языком:

— Этот товарищ… тащ капитан… напился… бл… и буянит… Грозился применить!

— Что, бл…, применить? — зарычал капитан.

— С…с… с-с-силу…. Ногу сломать!

Здоровяк, который вовсе не выглядел пьяным, возмущенно развел руками.

— Товарищ капитан, я…

— Всем молчать! — рявкнул тот. — Оформляем обоих.

— Как — обоих? — Игнат завертел головой в поисках поддержки.

Даже Кирюхин не стал за него вписываться, погрозил пальцем:

— Это, Тишкин, твой последний залет. Выпутывайся сам, и перед Марокко будешь сам объяснят… ть… ться! Я у… ик! У-у-умываю руки. — Заикание Игната было заразным. — Дос-с-с-тали своими… этими самыми…