И это была та работа, которую он любил.

Заказы, которые Эмерсон лично принимал и выполнял, попадали в две категории. Одни были похожи на несчастные случаи. Другие — нет. Работа, которая он только что закончил, не была похожа на несчастный случай. Это был шедевр. Несомненно преднамеренный. Но никто не сможет связать его с Эмерсоном. Или с его клиентом. Тем не менее, послание было недвусмысленным. Почерк был бы характерным и уникальным. Таким образом, если бы человек, которому было адресовано послание, оказался слишком глупым или тупым, его можно было бы повторить более четко и категорично.

Эмерсон понимал, что будет преувеличением сказать, что он все еще заканчивает работу. Фактически его работа была завершена. Ему больше не нужно было ничего делать. Он больше ничего не мог сделать. Его присутствие никак не повлияло бы на результат. Эмерсон мог находиться за сотни километров отсюда, и его отсутствие никак бы не отразилось. Четверо его людей уже находились в сотнях километров отсюда. Они ехали на базу в двух совершенно невзрачных и, следовательно, анонимных белых грузовых фургонах. По прибытии они очистили оборудование и подготовились к следующему проекту. Он мог уехать с ними. И он поступил бы разумно. Но Эмерсон остался. Он любил смотреть. Он должен был смотреть.

К черту благоразумие!

Это была работа, которую он любил.

Эмерсон стоял на Мемориальном мосту Талмаджа в Джорджии в шестидесяти метрах над рекой Саванна, на полпути между материком и островом Хатчинсон. Эта полоска суши посреди реки отделяла Джорджию от Южной Каролины. Он оперся руками на бетонные перила с западной стороны. Рядом с ним стоял Грейбер, его правая рука. Он также опирается на перила. Его поза была абсолютно такой же, только Грейбер был немного ниже. Немного моложе. И не настолько предан… профессии.

Мост не был предназначен для пешеходов. Тротуара не было. Велосипедной дорожки не было. Но еще на этапе планирования архитекторы предвидели возможность повреждения или аварии автомобилей. Город не мог позволить себе перекрыть столь важную дорожную артерию. Даже ненадолго. В любом направлении. Поэтому архитекторы спроектировали очень широкий банкет. С каждой стороны. И вполне сознательно предоставили ему возможность взять на себя трафик в случае необходимости. В то же время банкет, о котором идет речь, был достаточно широким, чтобы позволить некоторым более смелым гражданам Саванны бегать или ходить по мосту. Это предоставило идеальную возможность обоим мужчинам насладиться живописным видом в сумерках.

Если бы Эмерсон был обычным туристом, его взгляд был бы обращен в другую сторону. За спину. На Старый город. На утопающие в зелени площади, мощеные улицы, живописные дома и старые общественные здания, увенчанные куполами. Кусочек богатой истории, окутанный золотистым светом, отраженным в неспокойных водах реки. Но Эмерсон не интересовался туристическими достопримечательностями. Ему было наплевать на колониальное прошлое города, и его не волновало, насколько старый город соответствует первоначальным планам его основателей. Нет, Эмерсон интересовался промышленной зоной Саванны. Точнее, портом, протянувшимся перед ним. Огромный клубок терминалов, резервуаров и складов занял западное побережье реки. А точнее — одним зданием. Складом. Большим складом с белыми жестяными стенами и белой листовой крышей.

Эмерсон знал, что, за исключением обычного офиса, расположенного на одном конце, в здании нет внутренних стен. Он также знал, что бо́льшая часть объема склада заполнена неоткрытыми деревянными ящиками. Ему сказали, что в них детские куклы, привезенные из Китая, но с неполной документацией. Эмерсон не сомневался, что документы не в порядке. Однако он предполагал, что детские куклы — это последнее, что он найдет в этих ящиках. Из Китая или откуда угодно. Но его это не интересовало. Эмерсон получил подробный химический анализ компонентов предполагаемых кукол, а также ящик, полностью идентичный тем, что были на складе. Этот ящик был нужен для опытов. Которые он провел. Очень добросовестно. Хотя даже не заглянул внутрь. Эмерсон был не из тех людей, которые брали на себя излишний риск. Он знал, что есть вещи, о которых безопаснее не знать.

Знания Эмерсона о складе и его содержимом не были чисто теоретическими. Два дня назад он наблюдал за зданием с близкого расстояния. Во-первых, для оценки мер безопасности. Во-вторых, чтобы убедиться, что там действительно нет людей, как ему сказали. Первая цель была чисто практической. Вторая связана с ценой. Если были жертвы, его цена росла. Это был основной принцип. Эмерсон делал это не ради денег, но все же он был лучшим в своем деле и должен был получить соответствующее признание. Это было справедливо. К тому же у него была жена. И сын. Парню было уже за двадцать лет, но он все еще сидел на шее у отца. В первую очередь финансово. Эмерсон должен был покрывать все расходы. Автомобиль. Пища. Одежда. Больничные счета. Более четверти миллиона долларов только за прошлый год. Скоро ему придется платить и за колледж. Если сын хоть немного возьмется за ум. Да, жизнь Льва Эмерсона определенно была связана с большими расходами.

Через сорок восемь часов Эмерсон пришел к выводу, что нет никаких оснований откладывать операцию или повышать цену, поэтому сегодня утром, до восхода солнца, он приступил к реализации своего плана. Его люди отключили спринклеры системы пожаротушения. Они принесли свое оборудование. Они разгрузили контейнеры с химикатами. Они проложили провода. Они установили контрольные механизмы. Они измерили необходимые значения. Произведены соответствующие расчеты. Они дали свои прогнозы относительно воздушного потока и выделяемого тепла. Они просверлили отверстия в стратегических местах в крыше и стенах. Они переставили ящики, чтобы оптимизировать циркуляцию воздуха. Повторили расчеты. Проверили их, и еще раз проверили. Внесены новые коррективы. Наконец, когда Эмерсон остался доволен всем, место было эвакуировано. Его творение было запущено. Двери были закрыты и заперты в последний раз. Фургоны уехали. Эмерсон и Грейбер перекусили и отправились на мост, чтобы насладиться шоу.

Это была работа, которую он любил.

Грейбер ткнул Эмерсона в руку. Вдалеке появилась первая струйка дыма. Она нерешительно поднималась через одно из новых отверстий на крыше склада. Она все еще была тонкой. Бледная. Едва заметная. Но предвестник того, что должно было произойти внутри. Обещание. Эмерсон вздрогнул от волнения. Он был похож на меломана, который слышал первые ноты любимой симфонии. Напряжение нарастало. Это стало почти невыносимо. Дым усилился. Потемнело. Шлейф дыма танцует в воздухе. Он становится все быстрее и…

Телефон Эмерсона зазвонил. Это было неожиданно. Он вытащил его из кармана и посмотрел на экран. Там было написано слово ДОМ. Это означало,