Шрифт:
Закладка:
– Ты хотела оставить её в живых? – насмешливо прошипел он. – Ну вот, она жива и стала для меня обузой.
– Ты был безумно щедр, скрелинг, – ответила Халла. – Не знай я тебя, сказала бы, что тебе понравилась эта девчонка.
Гримнир что-то невнятно проворчал. Он прислонился к дверному проёму и скрестил руки на груди. Его ноздри раздувались, пока он вдыхал сырой воздух. Несмотря на тишину, Халла почти слышала, как в его черепе проносятся мысли.
– Но я тебя знаю. – Повернулась она, грозно нахмурившись. – Что ты задумал? Зачем тебе делать из неё воительницу?
Гримнир долго хранил молчание – достаточно для того, чтобы Диса поднялась по тропе в долине и исчезла в деревьях вдоль хребта. Наконец он сказал:
– Ты её слышала, эту упрямую идиотку! Всё болтает о том, как согласна на то, но не согласна на это, как будто уже во всём разобралась. Я понял давным-давно, что таких кнутом не заманишь. О нет! Они ведь слишком гордые. Их нужно уговаривать. Дразнить пряником. Дать им откусить кусочек. Пусть то, чего она так хочет, будет в пределах досягаемости, и тогда их не остановят преграды ни человека, ни самих Богов.
Халла медленно закивала.
– Она хочет быть как мать, но мудро ли это?
– Ты её помнишь? – Гримнир втянул воздух сквозь зубы и сплюнул.
Старая троллиха взглянула на далёкий хребет, где исчезла Диса.
– Да. Но та Дагрун, которую я помню, умерла не в сражении с данами на берегу Скагеррака…
– Нар! – ответил Гримнир. – Её погубило любопытство. Она переслушала скальдов, которые болтали о героях и монстрах. Она попытала судьбу несколько зим назад, когда напоила Колгриму до беспамятства и вытянула из неё парочку секретов – например, о том, что среди них живёт монстр. Эта свинья решила, что сделает себе имя скьяльдмер и истребительницы зверей, если заполучит мою голову и повесит над камином!
– Но не ты убил её.
Гримнир снова цокнул.
– Она так и не добралась до моего дома. Её убила собственная мать. Всадила нож в спину, а потом заставила Колгриму помочь отвезти труп и утопить в болоте. Видимо, она сказала, что дочь умерла в битве при Скагерраке, чтобы не начался мятеж, но не знала, что выйдет из этой лжи.
По долине пронёсся ледяной ветер. Халла взяла парочку брёвен у двери и положила в огонь, который сразу ожил от железной кочерги.
– И девочка не знает, что сотворила её бабушка.
– Скользкая тварь эта Сигрун, – Гримнир отвернулся от двери и зашагал к своему стулу. – Готов поспорить на свой последний глаз, что она и Колгриму прибила.
– Решила замести следы? Но зачем? Муки совести или что-то другое?
– Выясни. Обратись к теням. – Гримнир откинулся на спинку стула, поставил локоть на ручку и упёрся подбородком в кулак. Его сияющий глаз уставился в сердце ожившего костра. – Посовещайся с ландветтирами. Отправь свой дух вниз, к ограде, окружающей холодное царство Хель. Найди ответы. Эта мелюзга болтала о чем-то во сне, выкрикивая имена. Сначала это была какая-то бессмыслица. Но потом она сказала что-то о пауке, сидящем в паутине. Сетер, так она его назвала.
– Тот, кто сидит в засаде, – кивнула Халла.
Гримнир вытащил нож и всадил его острием в другой подлокотник.
– Мы спокойно тут сидели, занимались своими делами, но чутьё мне подсказывает, что мы что-то упустили. Какую-то крысу, целующую крест. Там поселился предатель и выжидает во тьме.
– Думаешь, Сигрун обратилась к Пригвождённому Богу?
– Может. Или кто-то ещё.
Снаружи лил дождь, а внутри танцевали тени. Свет огня бросал на лицо Халлы зловещие блики. Её мутные глаза ходили туда-сюда, пока она составляла план.
– А девчонка?
Гримнир провёл большим пальцем по лезвию ножа, проверяя острие мясистой частью. Он ухмыльнулся, когда лезвие рассекло кожу. Подняв палец, он изучал выступившую кровь, будто та была предвестницей, – чёрная и блестящая.
– Я точно сделаю из неё убийцу, – сказал Гримнир, прижимая большой палец к указательному, отчего из маленькой раны вытекло больше крови. – Придам ей форму, как меди на наковальне. Сделаю её острой. Научу её биться. – Он снова удержал каплю крови, не давая ей стечь по большому пальцу. – А потом, может быть, расскажу ей, что на самом деле случилось с её драгоценной Дагрун.
Улыбка, мелькающая в уголках губ Гримнира, превратилась в оскал, когда он ткнул большим пальцем в плоскую поверхность своего ножа. Там был глубоко вырезанный в стали глаз – символ сынов Балегира. Чёрная кровь заполнила углубления в металле. Она переливалась через надрезанные края, создавая иллюзию, что глаз оплакивает Старые времена, давно изменившийся мир…
Хоть Храфнхауг и был всего в двух милях, через тёмные воды Скервика, у Дисы не было ни крыльев, ни лодки. Она пошла по берегу, по охотничьим тропам и через запутанные еловые и березовые рощи. В дороге было шесть миль, и она должна была занять всего пару часов, несмотря на скалистую и лесистую местность, но растянулась почти на весь день.
Возбуждение уступило место пронизывающей до костей усталости. Она остановилась у небольшого ручья, чтобы смыть кровь с лица и попить – от Мйода Гримнира у неё пересохло в горле; она снова остановилась, когда её конечности свело от спазмов перенапряжения. Диса нашла заросли недалеко от тропы, где устраивались на ночлег олени и, несмотря на дождь, папоротник под ногами был теплым и сухим. Она доковыляла до гнезда и, поглубже завернувшись в плащ, который дала ей Халла, погрузилась в сон…
… её ждёт фигура. Она имеет человеческую форму, хоть и сгорбленную и такую же искривлённую, как посох, на который опирается; на ней просторный плащ и низко надвинутая широкополая шляпа. Из-под полей поблескивает один злобный глаз.
– Нидинг, – говорит незнакомец голосом чернее самого Венерна. – Я иду. Скажи своему народу выбирать и с умом. Никто не может служить двум хозяевам.
И со звуком, похожим на хруст ряда костей, плащ незнакомца поднимается, словно от горячего дуновения ветра. А под ним лишь тьма. И эта тьма растёт, распространяется, превращается в чудовищные крылья, перекрывающие пылающее небо…
Диса проснулась со стоном. В руках она зажала нож и наставила на пустоту. День перерос в ранний вечер. С листьев капала вода, и она слышала тихий плеск волн, ударяющихся о скалистый берег Скервика. Над ней не нависали ни тьма, ни фигура в широкополой шляпе с горящим глазом. Диса медленно расслабилась. Среди Дочерей Ворона многие говорили о вещих снах, и некоторые – как Колгрима – даже искали травы и кору, чтобы жечь их и вызывать такое состояние. Однако Диса ничего такого раньше не испытывала. Ей было интересно, что всё это значит. Это действительно столь страшное предупреждение? Или это как-то связано с влиянием Человека в плаще? С кучей вопросов и без ответов девушка вложила лезвие в ножны и приготовилась уходить.
