Мадам Бланше обернулась, чтобы посмотреть.

— О! Они ставят табличку «Продается». Вот уж не знала, что вы собираетесь переезжать, дорогая…

— Но я вовсе не собираюсь! — Натали развернула коляску и решительным шагом устремилась вниз по тротуару. — Эй! — крикнула она неряшливо одетому человеку, вбивавшему в газон перед входной дверью деревянный кол. — Что это вы делаете? Вы, наверное, ошиблись адресом.

У обочины стоял красный пикап, и когда Натали поравнялась с ним, из него вылез другой мужчина, одетый столь же безукоризненно, сколь неопрятно выглядел первый.

— Это ведь номер двадцать семь по улице Сюис? — спросил он. — Значит, все верно.

Натали изумленно воззрилась на него.

— Но это мой дом. Я здесь живу, он принадлежит мне, я и не думала его продавать.

Мужчина улыбнулся ей так, как, в представлении Натали, могла бы улыбнуться гремучая змея.

— А он уже продан, — промурлыкал он со злорадным удовлетворением. — Так что вам самое время подыскать себе другое жилье.

Его голос звучал угрожающе, но Натали не позволила себя запугать. С ледяной надменностью она взглянула на незнакомца.

— Здесь явно какое-то недоразумение, — твердо заявила она. — Я же говорю вам: дом принадлежит мне и не продается.

Мужчина покачал головой, сохраняя на липе все ту же змеиную улыбку.

— Никакого недоразумения нет, если верить имеющимся у меня документам, — ответил он, с подчеркнутым вниманием разглядывая содержимое папки, которую держал в руках. — Дом куплен мной и моими партнерами. Продолжай, Шарль, — кивнул он своему крепко сбитому приятелю.

— Прекрати, Шарль! — отменила приказ Натали без малейшего колебания. — Покажите мне бумаги.

Узенькие глазки, посаженные слишком близко, чтобы вызывать доверие, засверкали злобой. Незнакомцу явно не понравилось открытое сопротивление со стороны женщины. Тем не менее, он отдал папку, и, еще раз гневно взглянув на него, Натали принялась изучать документы. Сверху лежала фотокопия выглядевшей вполне законной доверенности, предоставлявшей Антуану право вести все юридические дела от ее имени. Она ошеломленно заглянула в конец документа… и замерла, увидев собственную подпись, скрепленную печатью и надлежащим образом засвидетельствованную.

— Но… здесь, видимо, какая-то ошибка… — запротестовала Натали, чувствуя, что ее начинает трясти. — Я не подписывала ничего подобного.

— Вы хотите сказать, что подпись подделана? — воинственно спросил человек-змея.

— Нет… но… Я действительно подписывала какие-то бумаги пару недель назад, но они имели отношение исключительно к налоговым выплатам. В них ни слова не было о продаже дома.

— Сожалею, детка, но, похоже, тебе лучше утрясти этот вопрос со своим мужем. Мы купили дом на вполне законных основаниях и заплатили ему наличными. Так что, если хочешь что-нибудь забрать отсюда, лучше поспеши. Все, что останется, — уже наше.

Натали невидящими глазами смотрела на бумагу, но обращение «детка» вывело ее из состояния шока.

— Не смейте называть меня деткой! — взвизгнула она, сверкая глазами. — И я не собираюсь ничего паковать. Я плохо понимаю, что происходит, но муж не имел права продавать этот дом — он принадлежит мне, а не ему. И я никуда отсюда не уеду!

На лице мужчины вновь появилась леденящая душу улыбка, только на этот раз она была еще более противной.

— А вот это было бы совсем глупо, — вкрадчиво заметил он. — Мы собираемся продать дом — это наш бизнес. Не можем же мы продавать его с тобой внутри, как ты считаешь?

— Нет, не можете. — Натали обуяла паника, но ей не хотелось показывать своего страха. — И вы не сможете заставить меня уехать. Для этого вам, по меньшей мере, придется получить судебное постановление.

Мужчина шагнул по направлению к ней, так же поступил и его громила-приятель.

— Обычно мы не утруждаем себя подобной рутиной, — махнул он рукой. — Правда, Шарль? Люди, поняв это, быстро перестают упрямиться. Пойми, если мы не продадим дом, Шарль не получит своей доли, а это почти наверняка расстроит его. Надеюсь, я понятно выражаюсь, а?

Натали пришлось сделать глубокий вдох, чтобы увериться в том, что она полностью владеет голосом.

— Если вы намерены и дальше угрожать мне, я позову полицию, — предупредила она.

Мужчина рассмеялся.

— Но не сможет же полиция находиться здесь все время, — возразил он. — Ладно, почему бы тебе не проявить благоразумие? Нам не хотелось бы, чтобы случилось какое-нибудь… несчастье. Ни с тобой, ни с этой малышкой. Она такая прелесть!

Он протянул руку, чтобы погладить Монику по головке, но Натали быстро отдернула коляску в сторону.

— Не смейте прикасаться к ней! — крикнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Убирайтесь отсюда и заберите с собой это!

В последнем приливе храбрости она выдернула из земли табличку с надписью «Продается» и бросила ее на газон, после чего направилась к двери, одной рукой катя коляску, а другой судорожно нащупывая в кармане ключи.

Позади послышался издевательский смех.

— Хорошо, мадам Лемэр, мы даем вам время до завтрашнего утра. Но не дольше, имейте в виду. Боюсь, Шарль не относится к числу терпеливых парней.

Вся ее бравада моментально исчезла, стоило ей обессилено опуститься на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Моника, все еще сидевшая в коляске, смотрела на мать встревоженными голубыми глазами, явно чувствуя неладное, но не понимая, в чем дело.

— Как же быть, Моника? — прошептала Натали трясущимися губами. — Эти ужасные люди говорят, что папочка Антуан продал им наш дом. Не могу поверить, что он мог так поступить с нами. — Выступившие на глазах слезы покатились по щекам. — Если я позволю им выгнать нас отсюда, нам некуда будет идти.

Последние сомнения в том, что Джек Вендел говорил правду, развеялись — Антуан обманул их обоих. О, он очень умен, с горечью признала Натали.

Она всегда тщательно проверяла подписываемые бумаги, но Антуану она доверяла — ведь тот был ее мужем! И когда он предложил заняться налоговыми платежами, с радостью согласилась.

Момент, когда принести бумаги на подпись, он выбрал подходящий. Тем вечером Натали была невероятно уставшей, — Монике весь день не давали покоя режущиеся зубки, — поэтому она не глядя нацарапала подпись в тех местах, которые указал муж, едва слушая его педантичные объяснения по поводу мелкого шрифта. Должно быть, доверенность и договор Антуан подсунул ей среди прочих бумаг, а она даже не заметила.

Понимание того, что он так холодно и расчетливо обманул ее, лишив даже крыши над головой, причинило Натали почти физическую боль. Что же ей теперь делать? На всех бумагах стоит ее подпись, и даже если она обратится в полицию, то сможет ли доказать, что Антуан обманом присвоил ее дом? Как бы то ни было, разбирательство будет длиться