К утру костер окончательно погас, и ло Тан во сне заполз чуть ли не в самые угли. Бархатистый пепел, потревоженный его дыханием, проник в ноздри; ло Тан чихнул и проснулся.

Кроме него самого у кострища спали еще трое — нахлебавшийся веселящего ма Сайос и братья Шиди. Длинные тени лежали на теле Листа; трава казалась посеребренной от росы.

Ло Тан зевнул, потянулся и встал, разминая одеревеневшее тело.

Он успел побродить по лесу, напиться отвара у штабной полости, починить племяннику-жаворонку игрушечный лук, поболтать с братьями Шиди и даже хлебнуть малость веселящего с ма Сайосом, которому без утреннего глотка весь день обычно было нехорошо, а ва Дасти все это время бессовестно дрых в полости ло Тана. Впрочем, удивляться особо не стоило: Дасти пел допоздна и ушел потом не один, а с той самой девчонкой, с которой весь вечер перемигивался. Так что заснуть ему долго еще не позволяли. Вот и наверстывает под утро.

Ближе к полудню, когда проснулись даже самые отчаянные засони и ночные дежурные, прилетел отец со своим младшим братом, дядей ло Тана. Ло Тан не видел, как они снижались. Вроде бы они вернулись без добычи и сразу же направились к полости логвита. Ло Тан некоторое время раздумывал — пойти туда же, повертеться неподалеку, а когда отец с дядей выйдут от логвита, постараться выведать — что за новости они принесли. Раз без добычи и сразу к логвиту — конечно же, новости.

Ло Тан все еще размышлял, не решаясь на во многом детский поступок. Он совсем недавно стал ло-охотником, чуть больше двух лет назад, и теперь всякий раз пытался выглядеть солидно, как подобает взрослому. Но незамутненное юношеское любопытство и не думало покидать его.

Как, скажите на милость, живут на свете все, кому за тридцать? Как они умудряются сдерживать себя, хочется ведь узнать все и обо всем, и не потом когда-нибудь, а сейчас, немедленно!

Молодой охотник сокрушенно вздохнул.

— Эй, Тан! — окликнули его.

Он обернулся на зов. Поодаль стоял десятилетний сын логвита по имени но Синт.

— Чего?

— Ты сказочника не видел? — спросил Синт; вид у него был такой важный, что не оставалось сомнений: отыскать Дасти ему велел кто-то из старших, и вероятнее всего, сам логвит.

— Видел, — вздохнул ло Тан. — Он в моей полости отсыпается. Слушай, тебя кто послал сказочника искать? Отец, да?

Мальчишка кивнул, не без гордости. Поручение лог-вита — это вам не детские игры! Ло Тан еще помнил себя в таких же ситуациях: его, но Тана, кто-нибудь из взрослых отсылает с поручением, и поручение это, естественно, кажется неимоверно важным.

Ло Тан никому и никогда не показывал, насколько еще в нем самом жив мальчишка. Такой же, как но Синт, младший из сыновей логвита.

— А о чем твой отец с моим говорил, ты не слышал?

Синт отрицательно замотал головой:

— Нет, я в роще джаров ловил. Меня потом позвали.

— Ладно, пойдем. Сейчас разбудим сказочника…

Они направились к опушке хвойной зоны; полость ло Тана располагалась ближе к лесу, чем все остальные — поэтому ва Дасти ее и выбрал.

Над входом ло Тан предупредительно кашлянул, но из полости не донеслось ни звука. Тогда он осторожно сдвинул в сторону шкуру, заслоняющую вход.

— Эй, Дасти! Вставай! — сказал ло Тан в полутьму.

В полости завозились и завздыхали. Потом сонный голос осведомился:

— Ты, Тан? Чего стоишь, спускайся, это ж твоя полость…

Ло Тан хмыкнул и соскользнул в свое жилище. Глаза быстро привыкли к полумраку.

Дасти спал в одиночестве, чему ло Тан сначала удивился, но потом сообразил: девчонке валяться до такого позднего часа негоже, и она давно ушла, чмокнув спящего певца в щеку. Ло Тан протяжно вздохнул. И чего на Дасти девчонки так и вешаются? Ну, певец, ну, сказочник…

Наверху, у входа на корточках сидел сын логвита и заглядывал в продолговатое отверстие с остекленевшими от сока агавы краями.

— Ва Дасти! — сообщил он чуть ли не торжественно. — Тебя зовет логвит! Ступай к нему в полость, сейчас же.

Певец зевнул, прикрыв ладонью рот, и с наслаждением потянулся.

— Логвит? — спросил он озадаченно. — А зачем я ему? Петь?

Синт, как был, сидя на корточках пожал плечами, отчего потерял равновесие и чуть не свалился в полость.

— Не знаю… ой!

Потом восстановил равновесие и закончил фразу:

— Велел тебя позвать и передать, чтобы ты не мешкал.

— Ладно. — Ва Дасти приподнялся на руках и выполз из-под шкуры зубра, убитого нынешней весной ло Таном. Шкура была еще недосохшая и потому тяжелая, будто живой скат, опустошивший полетные полости перед спячкой. — Ты со мной, Тан?

— Угу, — буркнул ло Тан. — Надеюсь, логвит не выгонит.

— Ты иди, я догоню, — обратился сказочник к ло Тану.

Ло Тан с невольной завистью мазнул взглядом по паре характерных синяков на шее ва Дасти, тяжело вздохнул и полез наружу.

Ва Дасти догнал его быстрее, чем можно было ожидать: ло Тан не успел пройти и полдороги к полости логвита.

Певец был свеж и весел, невзирая на бесспорный недосып.

— Рожа твоя довольная, — проворчал ло Тан доброжелательно. — Хороша деваха?

— Так я тебе и сказал! — фыркнул певец и легонько ткнул ло Тана кулаком в бок. — Выкладывай, что стряслось-то? Зачем я логвиту, день ведь еще?

— Не знаю. — Ло Тан пожал плечами. — Не думаю, что старшие желают песен послушать.

— Почему не думаешь? — заинтересовался ва Дасти.

— Часа два назад отец с дядей прилетели, — пояснил ло Тан. — Без добычи. И сразу же направились к логвиту. Стало быть…

— Понятно, — перебил ва Дасти. — Что-то заметили. А я прилетел вчера, значит, станут расспрашивать, не заметил ли я по пути чего-нибудь интересного.

— А ты заметил?

— Нет, — вздохнул сказочник немного грустно. — Ты же знаешь, я плохо вижу вдаль.

Ва Дасти действительно иногда казался подслеповатым: он прекрасно видел вблизи, зато плохо вдаль. Ло Тан не понимал — как это, плохо видеть? И как-то принялся расспрашивать ва Дасти об этом. Сказочник пояснял: контуры удаленных предметов расплываются, а сами предметы кажутся размытыми и нерезкими, словно глаза полны слез. Ло Тан не очень понял, но поверил другу на слово: зачем ему врать? Вероятно, именно поэтому дорога в охотники оказалась для Дасти закрытой: из близорукого какой охотник? То Дасти так и не сменил юношеское обращение на «ло», что означает охотника. Зато куда более редкое «ва» приклеилось к нему само, поскольку петь и играть на гитаре Дасти выучился с детства. Никто и не думал спорить — пел Дасти здорово, сказок