На это Асквит ответил, что ввиду того, что уже сделано, вопрос лучше было бы временно отложить.

Фишер тут же встал из-за стола, предоставив другим продолжать дискуссию, а Китченер последовал за ним к окну, поинтересовавшись, что тот собирается делать. Фишер ответил, что не вернется за стол: он намеревался подать в отставку. В ответ Китченер напомнил Фишеру, что он – единственный, кто выражает несогласие, премьер-министр уже принял решение, и теперь его долг – подчиниться ему. После некоторых споров он в конце концов убедил адмирала вернуться к столу заседаний.

Этот инцидент не ускользнул от внимания Черчилля, и, как только члены совета поднялись со своих мест, он пригласил Фишера в свой офис в Адмиралтействе на после обеда. Записи состоявшейся после этого беседы не существует, но, судя по высказыванию Черчилля, она была «долгой и очень дружеской», и в конце ее Фишер согласился взять на себя операцию.

«Когда я наконец решился на участие, – вспоминал впоследствии Фишер, – я полностью отдался этой операции, totus porcus». Ничто, даже эта крайняя экстремальность его стычек, не могло расстроить его твердый дух, он даже добавил в состав Дарданелльского флота два мощных линкора: «Лорд Нельсон» и «Агамемнон».

Возвратившись вместе с адмиралом на вечернее заседание совета, Черчилль мог объявить, что сейчас все в Адмиралтействе одного мнения и что план вступит в силу. С этого момента и далее уже не было возможности повернуть назад, отступить. Наконец-то Турция, этот мелкий игрочишка, оказалась вовлеченной в большую игру.

Глава 3

Приблизительно среднюю треть полуострова Галлиполи занимает череда острозубых пиков, известных под названием Сари-Баир. К ним ведут очень крутые и труднопроходимые тропы, и едва ли кто-либо бродит по этим местам, кроме случайных пастухов да людей, присматривающих за кладбищами на склонах гор. Но вид с этих высот, и особенно с центрального гребня, называемого Чунук-Баир, возможно, самый впечатляющий во всем Средиземноморье.

Впервые достигнув вершины, оказываешься совершенно неготовым к исключительной внешней близости сцены, которая казалась такой отдаленной на карте и такой далекой в историческом смысле. Эта иллюзия частично создается, несомненно, тишиной и прозрачным воздухом. На юге, там, где Азия, лежат гора Ида и Троянская равнина, простирающаяся до Тенедос. На западе острова Имброс и Самофракия выступают из моря своими горными вершинами, виднеющимися в солнечное утро поверх облаков. И даже кажется, что можешь разглядеть гору Атос в Греции, лежащую в ста милях отсюда. В этот момент Дарданеллы, разрезающие пейзаж на две части, отделяя Азию от Европы, – не более, чем река у ваших ног.

В прекрасный день, когда на поверхности воды нет никакого волнения, все это предстает перед вами с очень четкими контурами и очень яркими красками рельефной карты, вылепленной из глины. Каждая бухта, каждый залив четко очерчены, а корабли внизу на море плывут, как игрушки в пруду. С этого места сам Галлиполийский полуостров лежит перед вами, как на ладони, и видны даже мелкие детали рифа, обнажившегося при отливе, и даже виден мыс Хеллес, где круто вниз обрываются скалы, и их контуры все еще видны под водой, невероятно голубой водой Эгейского моря. Вы видите не ту картину, что при полете на аэроплане, тогда это представляется вам в плоском виде. Высота Чунук-Баира лишь 250 метров, а потому вы сами становитесь частью картины, лишь чуть возвышаясь над ней, при этом видите все, но все равно остаетесь к ней привязанным.

Эта иллюзия близости, это сжатие не только в пространстве, но и во времени усиливаются еще и тем, что на протяжении столетий этот ландшафт вряд ли менялся каким-то образом. Не появлялись ни новые города, ни новые дороги, не видно никаких рекламных щитов или посещаемых туристами мест, а эта каменистая почва может дать лишь небогатый урожай пшеницы и оливок да прокормить немногочисленные стада овец и коз. Весьма вероятно, этот же самый грубый кустарник покрывал эту бугристую поверхность в те дни, когда Ксеркс переправлялся через Геллеспонт ниже Чунук-Баира, и, хотя со времен осады Трои Скамандер мог изменить свое русло и имя (сейчас река называется Мендера), он все еще меандрирует к своему древнему устью возле Кум-Кале на азиатском берегу.

С нашего наблюдательного пункта на Чунук-Баире Геллеспонт – то есть Дарданеллы – вовсе не кажется частью моря: он скорее походит на ручей, бегущий через долину, а его устье едва ли шире, чем у Темзы у Грейвсенда. За полдня можно на моторной лодке проплыть от одного конца до другого, потому что расстояние чуть превышает сорок миль. В районе мыса Хеллес на входе в Средиземное море ширина пролива составляет 3600 метров, но затем берега расходятся на четыре с половиной мили, до тех пор, пока вновь не сойдутся у Нэрроуз, в 14 милях вверх по ходу. Здесь ширина прохода – всего лишь 1100 метров. Выше Нэрроуз пролив вновь расширяется до четырех миль в среднем, пока не доплывешь до Мраморного моря чуть выше города Галлиполи.

Здесь нет приливов, но реки Черного моря и тающие снега формируют потоки, мчащиеся со скоростью четырех-пяти узлов, и во все времена года они несутся сквозь Дарданеллы к Средиземному морю. В суровую зиму этот поток могут перегородить огромные глыбы плавающего льда. Глубина воды в проливе достаточна для прохода любого корабля.

Хотя на протяжении всех сорока миль не было ни одного места, где вражеский корабль был бы недосягаем для стрельбы в упор с любого берега, ключом всей операции был, без сомнения, Нэрроуз. Как раз вверх от этой точки Ксеркс когда-то строил переправу-понтон из лодок для переброски своей армии в Европу, и здесь Леандр, как предполагается, ночью переплыл пролив из Абидоса, чтобы в Сестосе, на европейском берегу, встретить Геро[1].

Над Нэрроуз, словно стражники, нависли две древние крепости, одна – квадратное зубчатое сооружение в городе Чанаке на азиатской стороне, а другая – необычной структуры в форме сердца, накренившаяся к морю в Килид-Бар на противоположной стороне. Именно здесь турки организовали свою основную линию обороны на случай войны. Этот комплекс включал в себя одиннадцать фортов с семьюдесятью двумя орудиями, некоторые из них новые, ряд торпедных аппаратов, предназначенных для обстрела кораблей, подымающихся вверх по течению, минные поля. Позднее здесь была установлена проволочная сеть для блокирования подводных лодок. В дополнение к этому в горле пролива турки имели более тяжелые орудия в