К счастью, Марианна согласилась на то, чтобы девочка проводила каждый второй уикенд у них с Фаннаром, – всё-таки лучше, чем ничего. Супруги брали Хеклу с собой в отпуск, а на Пасху приглашали к себе в летний дом, однако теперь расставаться с ней после каждой встречи стало ещё тяжелее. Сайюнн изо всех сил старалась поддерживать добрые отношения с Марианной в надежде, что однажды та признает, что лучше Хекле всё-таки живётся у них. Но судя по всему, Марианну это не заботило. Сайюнн предпринимала многократные попытки убедить её, по-дружески, конечно, поскольку прекрасно понимала, что рискует навсегда потерять Хеклу, стóит только Марианне отказаться от их поддержки. Однако сколько бы Сайюнн ни увещевала и сколько бы Хекла ни просила, Марианна пропускала их слова мимо ушей.

Услышав шаги в прихожей, Сайюнн допила кофе и отставила чашку. Её ждал долгий рабочий день в стоматологическом кабинете, но сначала ей предстояло собрать ланч-боксы, приготовить одежду и сделать завтрак на двоих. Она не могла сдержать улыбки. Бергюру уже исполнилось семь лет, а в их семью он попал, будучи шестимесячным малышом. Ещё несколько месяцев спустя стало ясно, что он останется у них навсегда. Наконец-то. Сайюнн потребовалась не неделя и не две, чтобы осознать этот факт, и она ходила натянутая, как струна, пока ей в конечном итоге не вручили документы об усыновлении. В отличие от Марианны, мать Бергюра поняла, что мальчику будет лучше у приёмных родителей, и подписала необходимые бумаги. Марианна же упорствовала, игнорируя желания Хеклы и тот факт, что Сайюнн и Фаннар могут предложить её дочери гораздо больше, чем она сама. Казалось, что Марианна даже не особенно любит Хеклу – свою собственную дочь. И в чём Сайюнн была уверена, так это в том, что она вообще не заслуживает Хеклы.

* * *

Вскрытие должно было начаться в девять. Эльма, Сайвар и Хёрдюр вошли в угловую постройку, что являлась частью Национальной клиники, хотя со стороны казалась самым обычным жилым домом. Никаких вывесок на здании не было, так что вряд ли многие могли догадываться, что в его цокольном этаже, в специально спроектированных холодильных камерах рядами лежат трупы. Большинство людей и не подозревало, что там трупы вскрывают и извлекают из них внутренние органы, которые кладут на стальные подносы.

Эльме уже приходилось присутствовать на вскрытиях, так что она довольно хорошо себе представляла, что эта процедура подразумевает. Однако, как только патологоанатом приступил к работе, она осознала, что никогда раньше не становилась свидетельницей вскрытия трупа в схожей стадии разложения. Пока специалист методично исследовал одежду, Эльма глядела на череп, который в свете лабораторных ламп выглядел иначе, чем в пещере. Теперь он казался более реальным, но в то же время и более сюрреалистическим. Эльма всегда находила невероятным, что под кожей каждый человек выглядит вот так, хотя внешне все люди разные. Как бы люди ни мыслили, какие бы чувства ни испытывали, каким бы темпераментом ни обладали, в конечном счёте они все – лишь плоть и кости, которые неминуемо разложатся, превратятся в прах и исчезнут.

По мере того, как патологоанатом с превеликой осторожностью разрезал одежду на трупе, обнажая плоть, Эльма почувствовала, что у неё выворачивает желудок. Кожа мёртвого тела являла собой палитру светло-коричневых и серых пятен. Врач объяснил, что следует действовать крайне аккуратно, поскольку кожа сгнила настолько, что одно неверное движение, и она просто разойдётся. На его касания кожа реагировала так, будто она вовсе и не кожа, а мягкий сыр или каша.

– Нам повезло, что условия в пещере были именно такими: лето выдалось дождливым, и солнечные лучи в пещеру практически не проникали, так что температура там оставалась стабильно низкой, – говорил патологоанатом, помещая одежду в полиэтиленовый пакет и откладывая его в сторону.

– А разве влажность не должна была ускорить разложение? – поинтересовался Сайвар.

– Хороший вопрос, – сказал врач, оживляясь. – Да, обычно влажность способствует более быстрому распаду тканей, однако в определённых условиях в тканях может сформироваться особое вещество, которое называют жировоск. Происходящая при этом химическая реакция не позволяет бактериям и насекомым питаться тканями. В условиях стоячей воды или болота, например, обычно так и случается.

– Но ведь труп находился в пещере, – заметил Сайвар.

– Вот именно, – улыбнулся специалист. – Подобная реакция может произойти и в тесных, сырых пещерах, где воздух неподвижен. Влажный и глинистый пол пещеры порос мхом, в который погрузилось тело, и кожа, можно сказать, спаялась с глиной.

Отдельные фрагменты ткани уже и кожей-то назвать было нельзя. Там, где когда-то тянулись вены и артерии, по которым бежала кровь, теперь оставались лишь прожилки цвета ржавчины. Следя за происходящим, Эльма старалась дышать ровно – ей совсем не хотелось, чтобы её стошнило, как Сайвара днём ранее.

– Однако этот процесс не затрагивает всё тело, – продолжал врач. – Менее защищённые части – такие как кисти рук и лицо, – редуцируются настолько, что мы не наблюдаем ничего, кроме оголённых костей. Правда, пока частично просматриваются сухожилия и связки, поскольку они сгнивают несколько медленнее. Мозг и глаза, естественно, разложились без остатка. А вот на брюшной полости, как вы видите, плоть сохранилась значительно лучше. Помимо того, мягкие ткани сохранились и на черепе, жилах и так далее – однако в основном на затылочной части головы и на других участках, где тело соприкасалось с землёй.

– Есть ли шанс заметить телесные повреждения? – спросила Эльма, отводя глаза от останков Марианны.

– Это мы и попробуем сделать, – кивнул патологоанатом. – Взгляните, например, сюда: невооружённым глазом видны тёмные пятна на коже в области живота и груди – возможно, это последствия пинков или ударов тупым предметом. – Рукой в перчатке он указал на грудь трупа, а затем взял фотоаппарат и сделал несколько снимков. – Повреждение черепа настолько незначительное, что я сомневаюсь, что именно оно и явилось причиной смерти. Смерть, более вероятно, наступила от потери крови в результате побоев. Повреждён лоб, так что тот, кто нанёс удар, либо стоял над Марианной, либо был ниже её ростом.

– А откуда такие выводы? – вмешался Хёрдюр.

– Ну потому что если бы нападавший был выше Марианны, то и череп был бы повреждён на более высоком участке. Это если предположить, что по голове её ударили тупым предметом. Однако, если Марианна в тот момент лежала на земле, определить рост человека, совершившего нападение, не представляется возможным. Эта гипотеза соотносится и с тем, как выглядят остальные повреждения.

– Но если её избивали,