— Не за что. Сыграйте финал для меня. Спектакль хороший, а если сделаете нужный акцент — он будет прекрасен.

— Спасибо вам, госпожа Рэм.

Я побежала в гримерку. Как хорошо, что мне не нужно гримироваться, делать прическу, просиживать долгое время перед зеркалом для того, чтобы привести себя в порядок. В моей власти создать нужный образ буквально за пару секунд. У меня еще будет время обдумать слова Аманды. Быстро влезла в платье и заплела косу. Перед зеркалом чуть-чуть усовершенствовала внешность Селены и, плюхнувшись в мое любимое кресло, закрыла глаза.

Что мы имеем? Я, до этого дня, не задумывалась о том, что мне сегодня сказала госпожа Рэм. А ведь, действительно, финал можно трактовать и так, и этак. Господин режиссер ничего не говорил мне о разных финалах.

У меня есть прощальный монолог, где я, прощаясь с военноначальником Грином, говорю, как я люблю его, и что за его любовь, не задумываясь, отдам жизнь. Потом я лечу, умираю и рассыпаюсь звездами. Но Финк, после моей смерти, тоже произносит монолог, где его герой говорит о любви к Родине и самопожертвовании. Как я могу изменить его последние слова, если меня уже нет?

А если попробовать сделать сцену моей смерти более сильной, чтобы последующий монолог лишь подчеркивал подвиг моей героини? Я могу изменить внешность Аманды: сделать ее необыкновенно красивой, нежной, да, в конце концов, я могу превратить ее в ангела, чтобы всем зрителям стало жалко, что такая красота погибает. И как бы не был виртуозен Финк в своем ремесле, смерть девушки — ангела— это нечто…Ни один монолог не перебьет.

Я, воровато озираясь, подбежала к двери и закрыла ее на засов. Потом подошла к зеркалу. У меня их в гримерке было целых три. Одно большое в полный рост и два над гримерным столом — спереди и сбоку.

В большом зеркале отразилась прекрасная Селена — кареокая красавица, с густыми темными волосами, заплетенными в косу, а еще прекрасная фигура — тонкая талия, длинные ноги, пышный бюст. Ага! Бюст в страдания явно не вписывался. Я уменьшила его на размер, подумала, и уменьшила еще — пришлось перешнуровать туже корсет. Сделала плечи чуть меньше — фигура стала более хрупкой. Ну, и к такой хрупкой фигуре никак не шел румянец. Я убрала и его, кинула бледности в лицо, расплела косы и чуть подкрутила волосы магией Воздуха, заставив их развеваться. Ах, да! Глаза сделала максимально темными и чуть-чуть их увеличила.

Из зеркала на меня смотрело нежное хрупкое создание, как из потустороннего мира. Слово «хороша» сюда даже не подходило. Подходило — «неземная красота». Моя Селена — Аманда стала получеловеком — полуангелом, только крыльев за спиной не хватало. Я счастливо рассмеялась. Это оно! Посмотрим, что вы скажете, господа зрители!

Прозвучал первый звонок. Вот оно! С богом! Я вернула прежний облик — этот мне понадобиться только на финал. Не забыть бы все нюансы. Эх, жалко, времени мало. Ну, ничего, что забуду сегодня, сделаю на следующих спектаклях. Я открыла дверь гримерки и пошла в сторону кулис. Состояние было предобморочное. Встав в свою левую кулису, я увидела госпожу Рэм.

— Удачи тебе, девочка, — произнесла она тихо, и ободряюще похлопала меня по плечу.

— К черту, — ответила ей я.

— Король с королевой сегодня здесь. Это твой шанс показать себя. У тебя все получится, я молилась сегодня о тебе.

Я удивленно подняла к ней лицо. Глаза у Аманды Рэм были грустные.

— Э-м-м-м. Спасибо вам.

— Не благодари. Не за что.

Пока я разговаривала с ней, я поняла, что мое волнение улеглось. Так приятно, что о тебе кто— то думает, приятно слышать добрые пожелания. Надо же, специально подошла, ободрила! Мое сердце затопила благодарность к мадам Рэм. Сделаю ей какой-нибудь подарок после премьеры.

Ход спектакля почти не отличался от генеральной репетиции. Почти… Отличался господин Финк.

С первой секунды своего выхода на сцену, он сразу включил обаяние своего голоса. Боже! Что он делает? Разве так можно? Этот голос завораживал, звал и манил. Куда? Да хоть куда. У меня опять запрыгало сердце, и ноги стали подкашиваться. Святые духи! Я еще раз возблагодарила небеса за то, что мне нужно было любить этого искусителя по пьесе, ненависть к нему я бы, точно, сыграть не смогла. Я восторженно прохлопала глазами весь первый акт, бросала восхищенные взгляды на моего героя, и еле-еле опомнилась ко второму акту.

Первый его поцелуй тоже отличался от репетиционного. В прошлый раз он еле коснулся меня губами. Сегодня же его поцелуй отнял у меня часть разума, я бледнела и краснела, мой голос дрожал, мне снова нужно было время, чтобы придти в себя.

К концу второго акта, я, вроде, восстановилась, а в антракте, сев в свое любимое кресло, надавала себе по щекам. Да что же это происходит? Неужели Родстер пользуется магией? Другого объяснения я не находила. Я, как бычок перед закланием, иду у него на поводу. В зрительном зале стоит тишина, прерываемая восторженными вздохами экзальтированных дам, а на сцене царит Родстер и только Родстер (так, во всяком случае, мне казалось).

Диана, соберись, нужно спасать роль и свое положение в этом театре. Ты не Селена, ты не Аманда, ты — Диана ле Факсс. Графиня Диана ле Факсс. Где твоя фамильная гордость и высокомерие аристократки? Король и королева здесь, зрительский зал полон, все смотрят на тебя. Неужели ты позволишь себе опозориться, и твоя премьера превратится в бенефис Родстера Финка?

Я еще раз прокрутила в голове образ Аманды на финал, помолилась Господу и решила для себя, что никакое зеленоглазое чудовище не сможет свернуть меня с моего пути. Пока идет все так, как надо. Из роли я не выбиваюсь, играю очень реалистично, кто ж виноват, что мои чувства аналогичны с чувствами моей героиней?

Но на финал, этого будет мало, поэтому я села в свое любимое кресло, проделала все действия с самоуспокоением, стараясь держать в голове одну самую важную мысль: я больше всего в этом мире хочу быть актрисой, и от сегодняшней премьеры это будет зависеть напрямую.

Не желаю плохого господину Финку, но он подавляет меня своей игрой, а графиня ле Факсс не позволит какому— то актеришке взять над собой верх. Моя фамильная гордость, воспоминания о папеньке, наконец, привели меня в нужное состояние. Из кресла встала спокойная и решительная Диана ле Факсс. Я буду не я, если не сделаю все так, как нужно мне —