— Это самая обычная лютня, в ней нет магии или магических камней, ― я снял инструмент с плеча и протянул магу.

― Барды, которых я встречал до этого, только играли свои потешные песенки, и ни о каких стихиях речь не шла, ― Джордж, кивнув, взял лютню и покрутил её, потряс, прислушиваясь к бултыханию щепок внутри. ― Что ты вообще сделал?

― Уплотнил воздух перед нами, ― я пожал плечами, будто это была обыденность. ― С помощью мелодий, звуков и сочетаний я могу, как бы это сказать, общаться со стихиями и в том числе управлять ими. Это не всегда просто и быстро, но возможно.

― То есть, если рядом будет костёр, ты сможешь направить искры в нужную сторону, но призвать огонь сам ты не сможешь? ― Джо отдал мне лютню.

― Верно, ускорить рост растений тоже не могу. Всё это началось с эльфов, так что вся эта магия очень элегантна и не терпит спешки.

Джордж кивнул и ещё долго спрашивал, какие звуки влияют на те или иные стихии, насколько сильный урон это может нанести и как я вообще этому научился. В какой-то момент к нам присоединилась Эмма и рассказала про Ричарда и молнии, Джо с удивлением и каким-то уважением посмотрел на меня.

Чтобы скрасить ожидание, я предложил разделить часть запасов, которые нам дал в дорогу Ганс. Годрик поделился историей о последнем задании, его попросили зачистить пещеру от мантикоры. Монстр хотел свить там гнездо и даже натаскал необходимый материал, но какие-то путники доложили в гильдию, и город экстренно собирал небольшой отряд.

Когда монстры кучкуются, вьют гнёзда и пытаются размножаться, какими бы ни был их уровень, они становятся на порядок сильнее и опаснее. Особенно для простых безоружных путников. Странно, что ещё месяц назад Годрик был рядом с Северными горами, а теперь здесь, в Гело. Но он отмахнулся и сказал, что просто хотел попробовать себя против действительно мощных монстров.

Так, за разговорами время пробежало незаметно. Рид к нам так и не присоединился и медитировал неподалёку. На горизонте показались повозка без крыши и богатая на тонких, изящных колёсах карета. Граф собственной персоной. Одним движением руки из окна он остановил всю свою процессию. Чуть приоткрыл дверь и выглянул. Граф Мондьё был молодым, ему едва стукнуло двадцать восемь, но богатство и лень делали своё дело.

Карета чуть нагнулась вслед за выглянувшим графом. Он окинул дорогу взглядом, посмотрел на нас и кивнул.

― Запрыгивайте в повозку и поезжайте впереди.

Дважды просить не приходилось, быстро свернув все свои пожитки, я забросил сумки в повозку. Ребята легко и просто вскочили внутрь следом, Годрик подал руку, чтобы затянуть и меня. С благодарностью я кивнул ему, и как только мои ноги оказались в повозке, мы тут же тронулись.

В первый день пути мы остановились дважды. Первый раз, когда встретили ещё одно поваленное дерево, и после того, как разобрались с ним, граф пожелал сделать небольшой перерыв и отобедать. Маги остались в повозке и, кажется, медитировали. Каждое использование магии, пусть самое простое, высасывает ману, а восполнять её можно или во сне, или медитациями, или снадобьями. Последние были невероятно дорогими и чаще использовались только в крайних случаях, когда магу грозит смерть.

Годрик с Эммой отошли на небольшую полянку, мечник показывал ей стойки, даже провёл пару тренировочных боёв. Лучик очень старалась впечатлить рыцаря и охранников графа, которые наблюдали издалека. Но последние лишь коротко хихикали и пародировали какую-то грациозную, брезгливую дамочку. Я лишь надеялся, это никак не задевает Эмму. Сам устроился рядом с повозкой и пытался подобрать мелодию к своей новой истории.

Вторая остановка была уже ближе к ночи. Мы дошли до просторного поля, где планировали разбить палатки и заночевать. Мондьё, конечно, поморщил своё круглое личико, но сопротивляться не смог. Верные рыцари быстро разбили ему палатку, а повар накрыл поляну. Запахи были невероятные, но нам запретили подходить к столу, пока не закончит граф. Ждать, казалось, нужно было вечность.

После ужина Джо снова увлёк меня беседой о мане, потоках, стихиях и о том, почему он так мало видел бардов, которые используют боевые мелодии. Ответ его не удивил, эльфы, которые и придумали подобный способ сражений, неохотно делились с другими расами своими достижениями. В моём случае я попал к добросердечному старику, у которого не было детей, а моя история его тронула. Так, я и стал боевым бардом.

Годрик, вооружившись палкой, рисовал на земле стойки, рассказывал, как лучше тренировать тело и на что обращать внимание в битвах. Эмма впитывала всё как губка и смотрела горящими глазами на нового знакомого. Он, конечно, был совершенно не похож на Ричарда. Спокойно выдохнув, я перестал прислушиваться к каждому разговору с Лучиком, девочка прекрасно справлялась сама и на все колкие замечания рыцарей графа, если не посылала их куда подальше, то отвечала хлёстко и резко.

Ночь и второй день прошли спокойно. На второй половине дороги мы встретили тонкое деревце, которое совсем не походило на грозное препятствие. Помощь магов даже не понадобилась. Годрик и Эмма быстро порубили дерево и вместе унесли его с дороги. Мне показалось, что, глядя на их совместную работу, граф удовлетворённо кивнул.

Во второй день Мондьё не захотел останавливаться и решил, как можно скорее добраться до своего особняка. Когда мы прибыли на место, я абсолютно понимал его.

Дом стоял в глубине многолетнего леса, верхушки деревьев создавали над участком плотную и приятную тень. Рядом с домом был небольшой прудик, из-за которого даже в сильную жару это было похоже на приятный, прохладный купол среди зелёных зарослей.

Дом был двухэтажный, и как рассказал нам один из рыцарей: на первом этаже были спальни для персонала, кухня, столовая и большой зал для приёмов. Второй этаж был полностью хозяйский, и кроме охраны и парочки хорошеньких горничных, никто не мог там находиться. Нам же предложили переночевать рядом с конюшней, в сарайчике. Не хоромы, но тоже сойдёт.

Эмма была в восторге и даже поздним вечером бродила среди огромных деревьев и красивых цветущих кустов. Куда делись остальные наши компаньоны, я не заметил и просто устроился рядом со входом в сарайчик. Мелодия для новой песни никак не хотела складываться, и написанный стих меня уже не радовал от слова совсем. Перебирая струны ещё какое-то время, я бросил эту затею и уставился в небо.

Плотно переплетённые ветки закрывали небо, и лишь местами