Шрифт:
Закладка:
Но была одна проблема: мой стерео начал быстро расти в размерах. Я смотрел и смотрел на него, и чем дольше я на него смотрел, тем больше он становился, пока не начало казаться, что он стал таким же большим как сам автомобиль. В целом, я несколько часов провёл сидя в своей машине, стоящей у тротуара, и всё это время у меня происходили параноидальные галлюцинации. Когда я наконец успокоился, я решил поехать домой. Но снова у меня возникла проблема: местный коп начал ехать за мной.
Это заставило меня затаить дыхание на какое-то время. Я продолжал ехать так спокойно, как только мог, и после нескольких минут, он повернул. Я вздохнул.
Больше никаких наркотиков. Не в течение нескольких лет, а когда-либо вообще. Довольно скоро, Дэнни, Дэвид и я переехали в новое место в центре Huntington, где я жил в переднем кабинете. Я не знаю, действительно ли это планировалось как кабинет в будущем, или только маленький офис. Скорей всего это должно было быть кабинетом, поскольку вы бы не смогли поставить там стол. Это была крошечная комната с окном, и достаточным местом для двойной кровати, моего стерео, моей гитары и маленького комбика. Было примерно фут свободного места вдоль одной стены, которой не касалась кровать.
Также я сделал бамбуковую перегородку снаружи, чтобы иметь немного больше свободного пространства для комнаты, и в этой перегородке, я сделал небольшой дверной проём, чтобы это было похоже на вход. Если бы вы шли в квартиру, то вы бы увидели эту большую бамбуковую перегородку, прямо позади кушетки, с небольшим дверным проёмом, который вёл в мою комнату. Внутри был платяной шкаф, который остался от съехавшей отсюда компании, где я повесил всю свою одежду.
Джеймс жил внизу улицы со своей подругой, Бриджет, и он ездил на вечеринки с нами. К тому времени Реджи женился, поэтому мы видели его только на репетициях группы. После приблизительно года в той квартире с Дэнни и Дэвидом, моя жизнь начала становиться опять такой же рутинной, какой она была, когда я работал тестируя драм-машины: Работа. Слушать как репетируют парни. Вечеринка. Сон.
В 1992-ом, в возрасте двадцати двух лет, я решил покончить с рутинной жизнью.
Опять, я поддался алкоголизму и был в депрессии всё время, и опять я решил вернуться в Bako.
И снова я попросил у своего отца помощи.
— Пап, я больше не хочу так жить. Я должен что-то делать со своей жизнью, и я буду рад, если я смогу работать на одной из твоих станций Chevron и может даже поступлю в институт.
— Хорошо Брайан. Но только если ты подстрижешь свои волосы.
— Хорошо.
Вот настолько я был в отчаянии. Я отращивал свои волосы в течение нескольких лет, и я должен был состричь их, чтобы пойти изучать семейный бизнес. Это выглядело настолько фантастическим для меня. Как Kramer из Seinfeld[25]. Жаль что здесь не было Яны[26]. Она сделала бы всё как надо. Я не вернулся в Bakersfield сразу же, я только наметил дату переезда и подготовился к переезду. Но в этот момент случилось кое-что по настоящему сумасшедшее. Всего за четыре дня до того, как я собирался переехать, Дэвид спросил меня, не хотел бы я прослушиваться с Creep перед тем как я уеду.
— Приезжай, поиграй с нами и посмотрим, будет ли круто с двумя гитарами, — сказал он, — может быть это именно то звучание, которое мы бы хотели.
Это застигло врасплох меня сначала. Дэвид не знал, что, но это по секрету, что я хотел этого всё время. Я начинал играть на инструментах с этими парнями, когда мы были моложе, но впоследствии я всерьёз избегал играть с ними. Теперь они снова приглашали меня играть с ними, и я был настолько взволнован, даже не могу передать вам, насколько. Это было великолепное ощущение.
Джеймс, однако, не разделял этого ощущения. Он настолько привык к тому, чтобы быть единственным гитаристом, что он просто не хотел отдавать половину контроля над игрой гитары. Дэвид, в конечном счёте, сказал ему, что если бы это не было к лучшему, то мы бы так не поступили.
Вечером, когда мы, наконец, приехали в их студию для репетиции, я сильно нервничал. Более того, я запустил свою игру на гитаре, потому что не играл долгое время, но я не хотел разочаровать их. Они были единственными моими друзьями, и у меня был страх, что ничего не получиться. Если они откажутся от меня, это полностью разрушит меня.
Список причин моей нервозности продолжал расти: Джеймс играл на семиструнной Ibanez, а я никогда прежде не играл на таких гитарах. Мой единственный опыт состоял в игре на шестиструнной гитаре, которая не подходила для их звука. Я позаимствовал одну из гитар Джеймса для нашей репетиции, и хотя потребовалось какое-то время, чтобы я привык к ней, приспособился я достаточно быстро.
Когда мы, в конечном счёте, сыграли, это было просто дико. Потрясный, просто потрясающий звук, который унёс нас всех далеко. Это было просто невероятно.
И все согласились с этим, даже Джеймс.
Они попросили меня, чтобы я присоединился к группе, и я согласился. Я был взволнован по очень многим причинам. Я играл хорошо, мои друзья были счастливы, я снова играл музыку со своими друзьями — это было просто невероятно. Точно так же, как в хорошие времена в Bako. Все мы чувствовали, что у меня был хороший музыкальный слух, в котором они нуждались, чтобы перейти на следующий музыкальный уровень.
Первая вещь, которую я сделал после этого — это звонок своему отцу. Я сказал ему:
— Спасибо за работу, но я думаю остаться здесь и снова попробовать с музыкой.
Несмотря на неуверенность в своей жизни в Лос-Анджелесе, я знал, что решение остаться было правильным. Во мне была пустота, неудовлетворённость, которая пожирала меня изнутри, но я был уверен, что если я мог бы стать успешным музыкантом, то пустота во мне будет наконец заполнена. Я даже не представлял насколько я был разбитым вплоть до того момента. Музыка была в моём сердце; это было то, чем только я хочу заниматься и
