в Святой Софии. Патриарх Феодосий, который был противником власти протосеваста, жалел принцессу, как и остальное духовенство. Находясь в безопасности в храме, она начала кампанию с целью свержения правительства путем народного восстания. Она наотрез отвергла обещанную амнистию и потребовала прощения всем заговорщикам и освобождения заключенных. Протосеваст отказался уступить и от имени императора пригрозил ей арестом. В ответ принцесса наняла грузинских и итальянских наемников и укрепила храм и окрестные здания, включая части Патриаршего дворца и прилегающие небольшие церкви. С помощью священнослужителей она раздала деньги городским нищим, чтобы привлечь их на свою сторону.

Вскоре после того, как кесари (так называли Марию и ее мужа вместе) нашли убежище в храме, к ним пришла группа имперских чиновников, чтобы привести в исполнение волю протосеваста. Когда пара отказалась покинуть храм добровольно, за резкими словами полетели стрелы. На Пасху напряженность усилилась: в следующую пятницу 10 апреля 1181 г. император и патриарх должны были обменяться ежегодным «поцелуем мира», но Феодосий Ворадиот испугался участия в этой церемонии и в последний момент отложил ее. Толпа, собравшаяся посмотреть на процессию, пришла в ярость из-за отсутствия патриарха. Враги Феодосия среди духовенства и знати воспользовались ситуацией, чтобы взбудоражить общественное мнение. Одна группировка, действовавшая в интересах императрицы-матери и Алексея протосеваста, даже открыла императору правду о поведении его единокровной сестры, но донос не произвел никакого действия на беспутного юнца. К полудню население города было уже настолько взвинчено, что началась уличная резня, которая привела к многочисленным жертвам.

Бои шли во всем городе. Большинство жителей встали на сторону Марии из жалости к ней и из ненависти к протосевасту и императрице-матери. Священники с иконами, крестами и хоругвями в руках возглавляли толпу, которая несколько дней подряд собиралась на Ипподроме и за пределами Августеона – церемониальной площади между Большим дворцом, Ипподромом и храмом Святой Софии. Оттуда, громко выкрикивая приветствия императору и проклятия двум регентам, люди напали на расположенный рядом дворец – опорный пункт императорской партии. Городские особняки многих приверженцев протосеваста, в том числе Феодора Пантехна, были разграблены. Впервые со времени восшествия на престол Алексея I Комнина в 1081 г. константинопольская толпа заставила почувствовать свою силу; аналогичные вспышки были характерны и для последующего периода до латинского завоевания.

Встревоженный таким вызовом своей власти, протосеваст собрал во дворце войска из европейской и азиатской армий. Они готовились к решительному наступлению на Святую Софию, а в это время принцесса приказала разрушить дома между огромным храмом и Августеоном. Ее войска заняли Милий (триумфальную арку за Августеоном) и маленькую церковь Святого Алексея на софийской стороне огромной площади. Рано утром 9 мая 1181 г. императорские солдаты под командованием Саббатиоса Армянина вышли из дворца, чтобы завладеть церковью Святого Иоанна Богослова в Диппионе, обращенной к Святой Софии и стоящей на другом конце большого открытого пространства Августеона. В середине утра императорские силы вытеснили сторонников кесарей из Милия и церкви Святого Алексея, и в то же самое время другие войска из дворца оккупировали узкие улочки, ведущие к Святой Софии из других городских кварталов. Таким образом они изолировали принцессу от ее сторонников среди населения. Несмотря на неоднократные перемены фортуны, императорские войска добились преимущества, и к концу дня сторонники кесарей удерживали только Святую Софию и подступы к Августеону через здание Thomaites и Макрон (очевидно, это аркада, идущая вдоль второго яруса Thomaites). Солдаты императора даже заняли pronaos (нартекс – притвор, помещение с западной стороны христианской церкви) огромного храма, но не смогли пройти в двери и войти в неф. Тогда кесарь Ренье-Иоанн собрал сто пятьдесят своих сторонников (возможно, это были итальянцы из его собственной свиты) в Макроне и, по словам Никиты Хониата, приказал им выдворить нападавших из церквей. Этот отряд пошел в атаку и изгнал императорских солдат с Августеона, убив одного человека, который явился единственной потерей в тот день, упомянутой Хониатом. И хотя кесарийцев было, очевидно, слишком мало, чтобы удерживать огромную площадь, и они отступили в свои укрепленные здания, солдаты императора боялись снова оккупировать эту площадь. Стычки продолжались до тех пор, пока не наступила ночь.

В то время как казалось очевидным, что сторонники императора в конечном счете победят, их победа могла повлечь за собой бой и резню внутри Святой Софии – осквернение, которое могло лишь нанести вред авторитету уже и без того непопулярной власти. Так как компромисс казался возможным, патриарх повел переговоры с императрицей-матерью. Напомнив ей о последствиях осквернения церкви, он запросил перемирия. Андроник Контостефан, Иоанн (Ангел) Дука и другие представители знати поддержали эту просьбу, и принцессе, ее мужу и их сторонникам была дарована амнистия. Однако другие лидеры заговора остались в тюрьме.

Так закончилась «священная война» (названная так священнослужителями вроде Евстафия Солунского), которая велась в самих стенах огромного храма. Латиняне участвовали в ней с обеих сторон: итальянцы кесаря хорошо сыграли свою роль, а сторонников императора поддержала дворцовая охрана, состоявшая из франков и варягов. Большая колония латинян в Константинополе поддержала протосеваста. Как burgesses (феодальные подданные империи), латиняне должны были оказывать правительству помощь и давать советы, и по этому поводу два независимых латинских хрониста приписывают победу режима помощи западноеврпейцев. (Евстафий считал, что латиняне намеревались использовать эту войну в качестве оправдания разграбления города и порабощения византийцев, но сделать это им помешала ее кратковременность.) Константинопольская чернь, подогреваемая ненавистью к западноевропейцам, поддержала Порфирородную. События вели к кульминации в отношениях двух народов, которые жили бок о бок в этом древнем городе.

Заговорщиков, которые засели в Святой Софии, защищали клятвы, гарантировавшие их безопасность, но ни слова не было сказано в отношении патриарха, которого протосеваст обвинил в поощрении сторонников кесарей. Поэтому Алексей перед высшими церковнослужителями обвинил Феодосия Ворадиота в подстрекательстве к мятежу и использовании храма в качестве крепости. Он быстро добился бы низложения Феодосия, если бы кесарисса не поддержала своего недавнего благодетеля. Протосеваст все же добился отправки патриарха в монастырь на остров Теревинф, расположенный в Мраморном море, а приверженец правящей власти стал управлять храмом в ее интересах. Позднее протосеваст перевел патриарха назад в Константинополь – в монастырь Христа Пантепопта. В конечном итоге, вероятно, осенью 1181 г. под давлением императрицы-матери и других членов семьи Комнинов он разрешил Феодосию вернуться на патриарший трон. Путешествие Феодосия из монастыря Пантепопта в патриарший дворец заняло целый день, настолько шумным был прием, оказанный народом человеку, мужество и святость которого завоевали ему любовь народных масс.

Попытка Марии Порфирородной свергнуть существующий режим изнутри провалилась. Бунта народных масс было недостаточно перед лицом обученных и дисциплинированных наемников, и лишь нападение