О, черт. Я знала этот запах.

У меня потекли слюнки, и я спросила:

— Ты готовишь голубцы?

Великолепная хранительница очага понимающе ухмыльнулась.

— Обед готов. Скажи Анике. Она будет рада тебя видеть.

Я знала этот дом как свои пять пальцев, и когда добралась до спальни Аники, я подняла руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась. Высокая женщина с темно-медными волосами и нахмуренным ртом загородила дверной проем. Она удивилась моему присутствию, и когда я говорю вам, что она изобразила улыбку, которая могла соперничать с улыбкой Чеширского Кота, она так и сделала.

У нее был хриплый голос с сильным акцентом.

— Я тебя знаю.

Ага. Она была смутно знакома.

— Может быть.

— Настасья. — Тогда ее лицо смягчилось. — Я давно не видела тебя. Годы. Может, ты меня помнишь? Я — Ксения.

Боже мой. Я знала ее. Как я могла забыть?

Сомнения покинули меня, когда я улыбнулась в ответ.

— Ух ты. Привет.

Она протянула руки, и я поприветствовала ее должным образом. Мы поцеловались в щеки трижды, по-русски. Если быть честной, я бы признала, что она всегда вызывала у меня мурашки. Было что-то такое сильное в тете Аники. Как часть Братвы, я думала, что это было связано с территорией.

По сравнению с теми фирмами, которые когда-то существовали здесь, в Америке, в России они были совсем другой породой. Хардкор. Я могла сказать, что Ксения видела всякое дерьмо.

— Вы в гостях? — вежливо спросила я.

Ее лицо поникло, и она отпустила мои руки.

— Боюсь, переезд окончательный. Мой муж умер полгода назад. Сыновья все умерли. У меня нет внуков. Не имея ничего, что удерживало бы меня в России, я решила быть ближе к своей сестре.

Ну, дерьмо.

— Простите. — Это было грубо.

Она заставила себя улыбнуться.

— Все в порядке. Моя семья сейчас здесь, и, хотя она небольшая, я считаю детей сестер своими. Пришло время для нового начала. — Уверена, что она не хотела этого, но последнее заявление прозвучало жутко и мрачно. С почти царственным кивком она сказала: — Я оставлю вас навестить мою племянницу.

Она, покинув нас, закрыла за собой дверь, и я осторожно прошла вглубь комнаты.

Аника стояла в центре, и, хотя изо всех сил старалась казаться счастливой меня видеть, ее улыбка не получилась. Она подергала длинные рукава своей футболки, натягивая материал на пальцы, выглядя несколько по-детски.

— Привет, — сказал я почти застенчиво.

Что бы ни росло внутри нее, рухнуло как плотина. Ее глаза наполнились слезами, и она опустила лицо, единственная слезинка скатилась по ее носу и упала на пол.

Проклятие. У меня вырвался короткий вздох. Я ждала слишком долго.

Я бросилась к ней и использовала свои руки, чтобы окутать ее светом и безопасностью.

— Мне очень жаль, Ани. Я не должна была оставаться в стороне так долго.

— Нет, не в этом дело, — она шмыгнула мне на ухо.

Ее руки обвились вокруг меня, и когда я почувствовала, как она дрожит, мои защитные инстинкты взяли верх. Я отстранилась, чтобы изучить ее лицо. Оно было бледным и осунувшимся. Она выглядела испуганной.

— В чем дело? У тебя все нормально?

Тишина говорила о многом. От этого у меня встали волосы дыбом.

— Я не могу об этом говорить.

Она хотела. Я чувствовала это. Словно согнувшись, Аника лишь покачала головой.

— Это не имеет значения. Ты не сможешь мне помочь.

Что?

Кто был этот человек?

Я не могла ей помочь?

Идите лесом. Конечно, я могу.

Пока мой взгляд скользил по ее лицу, я осторожно большим пальцем вытирала ее слезы. Моя подруга была в беспорядке. Я тихонько пробормотала:

— Да, я могу. Я точно знаю.

Она знала меня достаточно хорошо, чтобы не ожидать ничего другого, кроме того, что слетело с моих губ.

— Да? — Аника попыталась улыбнуться, но улыбка дрожала.

— Обязательно, — сказала я ей. — Сначала мы собираемся сделать остановку в продуктовом магазине, чтобы купить кое-какие припасы. Потом мы собираемся пойти на девичник. Ужин, напитки, танцы — все хорошее. Тебе нужно собрать сумку. — Я нежно улыбнулась. — У нас ночевка.

Все еще чрезмерно эмоциональный ее голос сорвался, когда она попыталась сдержаться.

— Мне бы этого очень хотелось.

Я не знала, что ее так расстроило, но когда она посмотрела на себя, то снова расплакалась и чуть не завыла.

— Черт возьми. Мне нужно в душ.

Мне это не понравилось. Это была так непохоже на Анику. Она была грациозна, спокойна и собрана. Мне нужно было копнуть глубже, но я подумала, что лучше сначала отвлечь ее ужином и выпивкой.

— Не беспокойся об этом. Просто собери сумку, и мы пойдем. Можешь принять душ у меня. А еще лучше, — я использовала свой главный козырь, — я налью тебе ванну, и пусть струи немного снимут твое напряжение.

Бедная Аника. Она всхлипнула, а потом заскулила.

— Хорошо.

Я помогла упаковать спортивную сумку и повела Анику по коридору, обняв за плечи. Когда мы добрались до столовой, то увидели, что вся семья села обедать, я замерла при виде Вика.

Мой рот открылся и вырвалось:

— Что ты здесь делаешь?

Одна темная бровь поднялась.

— Обедаю.

Эм-м-м…

Правильно, правильно. Мы были в доме его родителей. Это имело смысл.

Мои щеки вспыхнули, но Юрий Никулин поднялся из-за стола, и я шагнула в его отеческие объятия. Высокий, чрезвычайно худой, с острыми углами, в цвете волос этого мужчины сейчас было больше соли, чем перца. Он улыбнулся, обнял меня, нежно поцеловал в лоб, затем легонько ущипнул за щеку, посмеиваясь.

— Дерзкая девчонка. — Он посмотрел на свою жену и заявил. — Она слишком долго отсутствовала.

Доротея кивнула, повторяя слова своего мужа.

— Слишком долго.

Юрий попытался подвести меня к столу.

— Иди поешь. Ты слишком худая. Мужчины подумают, что ты не умеешь готовить, и ты никогда не выйдешь замуж.

— Я говорила ей об этом. Она меня не слушает, — быстро добавила Доротея.

Мое лицо стало кислым.

Я умела готовить.

Немного.

Вик ухмыльнулся, глядя на свою тарелку, и мне захотелось взять вилку и ткнуть его ею.

— У нее не будет проблем с поиском мужа. Она красивая, умная и похожа на девушку, которая знает цену семье,