Кто-то толкнул ее, но она даже голову не подняла. Тело совсем ослабло, разум затуманился. Ей вдруг показалось, что впереди она видит церковь, их церковь, ту самую, под крышей которой они с Дарием выросли. Постройка из грязного серого кирпича, на стенах потеки, оставшиеся после дождей, невысокая колокольня и крест, отбрасывающий тень на землю у входа.

А потом она увидела его – высокого, худощавого, совсем юного. На нем почему-то был черный подрясник[14], скрывавший тело от горла до пяток, в нем он выглядел совсем как Мстислав.

– Дарий! – выкрикнула она и остановилась.

Он обернулся, увидел ее и заулыбался, махнул рукой, подзывая ближе. Сколько лет она не видела румянца на его щеках? Слезы навернулись на глаза, ноги понесли ее вперед, к нему, к дверям, за которыми пахло ладаном и свечным воском. Белый воротничок на его шее казался ошейником.

Дарий что-то говорил, но она не слышала ни слова. Варна подергала себя за мочку уха в надежде, что уши просто заложило, но ничего не изменилось. Он говорил и говорил, а она не слышала. Дарий склонил голову к правому плечу и улыбнулся странной, пугающей улыбкой. Она заметила, что его резцы длиннее, чем обычно. Внутри неприятно заныло.

«Помоги мне» – вот что она смогла прочитать по его губам.

На лбу Дария появились раны – крошечные порезы от терний.

– «…И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость»[15], – от этих слов на языке осталась горечь.

Раны начали кровоточить. Багровые капли стекали по лбу, катились вниз, по переносице, на брови, с них на щеки. Дарий больше не улыбался, его глаза начали блекнуть.

– Пожалуйста, – она протянула к нему руки, но не могла его коснуться, – прости меня.

Сутана истлела, густые темные волосы поредели, глаза запали в глазницы. Его кожа превратилась в тонкий пергамент и побледнела. Мгновение назад перед ней стоял розовощекий юнец, а теперь от него осталась лишь кровожадная тень, злобный двойник с выступающими из-под верхней губы острыми зубами. Прекрасный, но мертвый, с небьющимся сердцем и поблекшими глазами, он пугал ее.

Она сама не поняла, когда отвернулась, не в силах выносить это зрелище.

– Варна!

Сквозь морок и боль она услышала его зов и обернулась. Не было больше церкви, только узкая грязная улица, а впереди стоял Дарий, их разделяло несколько десятков шагов. Она чувствовала его боль и смятение.

Ноги были ватными и не слушались, но Варна все равно побежала к нему, а он – к ней. Она вцепилась в его плечи – и боль начала отступать, удушье прошло, зрение вновь прояснилось. Дарий сгреб ее в охапку и сжал. Их трясло так сильно, что зуб на зуб не попадал, от него пахло тленом, но все равно это было лучшим, что произошло с ней за день.

– Никогда больше, – хрипло заговорил Дарий, – не уходи так далеко.

Она мотала головой, будто ей снова десять лет, давая молчаливое обещание никогда так больше не делать.

Много лет они сражались с нечистью, что лезла из Черной Пади, смотрели в глаза смерти и чудовищам, порожденным больным воображением ведьм и Зверя, но настоящий животный страх испытывали только при расставании.

«Невозможно лишить человека души», – сказал Мстислав, но оказался неправ. Вот она – Варна, а вот он – Дарий, и только вместе они становились настоящим человеком, таким, каким задумал его Бог.

Глава 8. Тогда

Ей исполнилось одиннадцать – и все вдруг изменилось: Нина позволила ходить в лес за травами, Мстислав торжественно вручил настоящий, выкованный в городе меч. Тихомир стал разговаривать с ней по-взрослому, спокойно, без поучительного тона.

Дарий был старше на полтора года и с тех пор, как получил свое оружие, начал важничать: задирал нос, говорил с ней как с ребенком, копируя поведение старших. Ее это ужасно злило – они же друзья! Все больше времени он проводил, сражаясь с другими мальчишками, предоставив Варну самой себе.

Терпения ей было не занимать – пока она жила с родителями, которых, кстати, почти перестала вспоминать, ей доводилось сносить побои и жестокость; так что холод, исходящий от Дария, ее не пугал. Варна просто еще раз убедилась в том, что все люди одинаковые и доверять кому-то – достаточно глупо и недальновидно.

Слов таких она нахваталась у Нины и Светланы – те занимались с сиротами грамотой, учили их читать и заставляли запоминать гимны и песни. Были еще и молитвы, но этим предпочитал заниматься Мстислав. Тихомир присоединялся к занятиям редко, с каждым годом все больше сдавал, худел и только в год своего одиннадцатилетия Варна поняла, что он долго и серьезно болеет.

Два года назад от какой-то хвори умерла Власта – крошечная светловолосая девочка, с которой Варна так и не подружилась. Нина сказала, что болезнь жила в кишках и победить ее не получилось. Когда маленькое тело положили в наскоро сколоченный гроб, Варна почувствовала укол совести. Могла ли она стать для Власты подругой? Такой же, какой стала Дива.

Та, кстати, рыдала несколько недель и превратилась в тень себя прежней – передвигалась по церкви бесшумно, перестала есть и чуть не умерла от горя. Потом Варна поняла, что все чаще видит ее в компании Тихомира, такого же бледного и худого. Вместе они напоминали двух бесплотных духов, выбравшихся из Нави. Наверное, в итоге они помогли друг другу, потому что со временем обоим стало намного лучше. Дива снова вернулась к занятиям и даже начала улыбаться.

Получив заветный меч, Варна решила, что теперь-то мальчишки снова начнут звать ее играть и драться, но они, погруженные в свои дела и тайны, только задирали носы, когда она пыталась увязаться за ними. Это ранило, особенно когда ей отказывал Дарий, а не его новые друзья. Только Свят держался особняком, не примкнув к их компании, но с ним она не говорила с тех пор, как чуть не лишилась рассудка на занятии с Гореславом.

После того случая Светозарный долго сидел с ней и объяснял, что никто не должен знать о силе Свята. Говорил, что это большая тайна и если она не хочет, чтобы мальчика посадили в клетку, ей нужно помалкивать.

– Зачем тогда ты показал мне это? Он же не хотел! – Она боялась даже имя его произнести.

– Ты крепкая, – просто сказал Гореслав. – Я мог бы забрать тебя с собой.

– Куда? – Врожденное желание знать больше, чем позволено, дало о себе знать.

– Туда же, куда я увезу Свята, когда придет время, – неопределенно ответил он. – Нам нужны сильные воины: Зло грядет, и мы должны спасти людей от него.

– Какое зло? Ведьмы? – шепотом спросила Варна и подалась вперед, вглядываясь ему в лицо.

– И ведьмы тоже, – кивнул Гореслав. – В мире много зла, девочка. Пока ты даже не представляешь насколько, но это к лучшему.

– А в нем тоже зло? – она говорила о Святе.

– Разве он дымится на святой земле?

– Нет, – она покачала головой.

– Вот и ответ. Свят – хороший мальчишка, сильный, но на его долю выпало много испытаний. Не хочешь дружить с ним – не надо, но не рассказывай о его особенности остальным, им не понять.

– С чего взял, что я не разболтаю? – заупрямилась Варна.

– По лицу вижу, – сказал Гореслав. – Ты заступилась за него, попыталась защитить.

– Он мой «брат по вере» – так говорит Нина, – пробурчала Варна.

– И она права. Но разве только поэтому?

Она прищурилась и надулась. Темные брови мужчины вопросительно изогнулись, а губы тронула улыбка. Он был старше Нины и старше Мстислава. На лбу у Гореслава пролегали три глубокие морщины, он часто вскидывал брови, а в уголках его глаз собралось много складок. Он либо много улыбался, либо часто щурился, и Варна склонялась ко второму варианту. Темные волосы Гореслава тронула седина, но бороду он не носил. Почему-то все в церкви гладко брились, тогда как в деревне наоборот: каждый мальчишка отращивал волосы на подбородке, как только они начинали там расти. Иногда