нравоучений.

— Хорошо, — Джилл решила не тревожить сестру отказом. — Только пить на голодный желудок не очень правильно. Давай тогда вниз спустимся, поедим. А потом вернёмся сюда и поговорим.

— Нет! — испуганно возразила сестра. — Сейчас внизу наш важный гость. Если я спущусь, то он меня увидит, а этого допускать ни в коем случае нельзя!

— Ладно, ладно. — эти глупые правила начали раздражать. — Давай тогда попросим сюда еду принести. Есть на балконе, я надеюсь, у вас не запрещается? Только ты сама приказ горничной отдай. А то меня ваша Тилли ни во что не ставит.

Так, дождавшись вкусных блюд, девушки перекусили и наконец-то открыли бутылку. Красная ароматная жидкость наполнила прозрачные фужеры.

— Ты о предстоящем браке хочешь поговорить? — подтолкнула девочку на разговор Джилл.

— Да… — смущённо отозвалась та. Однако сестра продолжала молчать. Лишь её нежные щёчки густо покраснели, выдавая волнение.

— Тебе тяжело об этом говорить? — догадалась Джильда. — Тогда давай через вопрос-ответ. Ты не хочешь замуж?

— Не хочу… — тихо прошептала она. Потом спохватилась и поправила громче: — Точнее, замуж я хочу, это мечта любой девушки, но… — она снова замолчала.

— Но не за этого жениха. — поняла Джилл. — Ясно. А ты отцу об этом говорила?

— Нет! — ужас засверкал в её прекрасных фиалковых глаза, сейчас в полумраке кажущимися чёрными. — Ты что? Я не могу о таком сказать! Ни в коем случае! Отец не должен ничего знать! У нас воля родителей не обсуждается!

— Но почему? Что случится, если вы поговорите? Дядя тебя очень любит. Уверена, он тебя не съест.

— Нет! Нельзя! — упёрлась кузина.

— Хорошо, — Джилл поняла, что логику искать бесполезно. — Но если ты не хочешь делиться своими страхами с родителями, чем же я могу помочь? А, впрочем, — она чуть отпила вина, — могу. Хочешь, я увезу тебя в Империю? Мы с тобой просто возьмём и улетим. У меня дома тебя никто не тронет. Ты сможешь учиться, получить профессию…

— Учиться? Зачем?

— Как — зачем? Чтобы встать на ноги, ни от кого не зависеть…

— То есть работать? Нет! Работающая женщина — это просто отвратительно! — похоже, мысль о труде пугала кузину не меньше навязанного брака.

— Да? Работать, говоришь, отвратительно?! Конечно, трястись в клетке тирана-мужа, который даже на свадьбу сестры не пускает — куда лучше! — намекнула она на брак старшей кузины.

— Ты не понимаешь… Это у вас работающая женщина — норма. А у нас лишь простолюдинки добывают свой хлеб сами. Да и то не всегда. Если муж хороший — он никогда не позволит своей женщине работать, разрываться между хозяином и семьёй. Тратить свои силы на других людей, вместо того, чтобы остаться дома и хранить тепло и уют. Скажи, разве плохо, когда жена заботится о муже и детках, вместе того, чтобы упахаться на работе?

— Нет конечно. Вот моя Деби, например, тоже сидит дома. Отец у неё со всех сторон облизан. Она пылинки с него сдувает. Только вот она сама этого хочет, понимаешь? Её никто не заставлял. Она сама так решила. Выбор — вот главная ценность. А тебя этого лишили. Всё решили за тебя, не спросив.

— Да не хочу я работать! — возмутилась Мариам. — Аристократки никогда не работают! Это стыдно, порицаемо. Ни одна дама из высшего света никогда на такое не решится!

— Разве? А моя мама, Элизабет Таллин, насколько я знаю, работала. Правда, её деятельность вызывает большие вопросы. Организация бойцовских ям — занятие далеко не гуманное. Мама, конечно, много дров наломала. Но она работала! Причём так, что слава о её заведениях гремела на всё Корсику. И зарабатывала. Большие деньги получала!

— И к чему это привело? Ты прости, конечно, но история твоих родителей скорее отталкивает, чем вдохновляет…

— Да, сложилось всё так себе… — Джилл осушила бокал. Подобные воспоминания на трезвую голову не идут. — Но мама пыталась, боролась. Да, не вышло. Но она до конца осталась свободной.

— Подожди, подожди, — Мариам наконец-то решилась и отпила вина. Алкоголь ударил ей в голову и она непроизвольно зажмурилась. — Ты хочешь, чтобы я тоже умерла, как твоя мама?

— Нет конечно! — разговор явно пошёл не по тому пути. Джилл достала из портсигара свои самокрутки — она взяла их с собой, положив в карман спортивного костюма, выбила искру специальным устройством и закурила.

— Что это!? — в ужасе очередной раз округлила глаза кузина. — Это косяк? Наркотик?!

— Да успокойся ты! — паника сестры начала раздражать. — Это целебные травы. Витамины для здоровья. Мне их врачи прописали. Чувствуешь, какой аромат от самокрутки приятный? То-то же. И вообще. Мы здесь ради тебя собрались. Что ж с тобой делать? Чем помочь? С отцом разговаривать ты не хочешь, со мной уехать — тоже. Ладно. Расскажи хотя бы, чем тебя жених не устраивает? Дядя и вся семья вон как его ценят! Может, не всё так плохо?

— О, дорогая сестра… — Мариам немного захмелела и плеснула себе ещё вина. — Это страшный человек! Мистер Харрис пользуется дурной славой. Он просто ужасен, кошмарен, уродлив, в конце концов! Он полностью чёрный, представляешь? Как варвар. Говорят, он терпеть не может женщин. Просто ненавидит! Избивает их каждую ночь, пьёт кровь…

— Ну прям уж пьёт? — история выглядела слишком гротескно. — Кровь — она же невкусная. У него что-то с желудком, раз он на такой диете?

— Смейся, смейся! Не тебе же за него выходить! А у мистера Харриса, между прочим, уже было две жены. И обеих он убил! А теперь ему в жертву хотят принести меня!

— Так, так. — Джилл докурила и отложила окурок в сторону. — С этого места поподробнее. Этот Харрис убийца? Маньяк? Его судили?

— Нет конечно. Он же своих жён убил. Не чужих. Зачем его судить?

— А дядя об этих убийствах знает?

— Да, знает. Но он не верит разговорам. Папа считает, что мистера Харриса просто оговорили.

— А может так и есть? Почему ты сразу паникуешь? Нужно разобраться. Проверить. Потом уже делать выводы.

— Люди зря не скажут. — уверенно заявила Мариам.

— Ага. Выпитая кровь по ночам — это точно правда.

— Смейся давай, ты весь вечер надо мной смеёшься! Тебе-то хорошо. Тебе замуж за чудовище не выходить. А я… А мне… Ужасно страшно!

С этими словами девочка закрыла лицо руками и разрыдалась. Горькие всхлипы сотрясали худенькие точеные плечи. Джилл тут же поднялась со своего кресла, подошла к Мариам и обняла рыдающего ребёнка.

— Ну сестричка, — гладила её Джильда по плечам, рукам, волосам, — успокойся, милая! Не нужно так! Подожди. Я же здесь! Разберёмся обязательно! Что-нибудь придумаем! За маньяка ты ни в коем случае не выйдешь!