быть? Или вы просто не хотите ничего о нем говорить? — пытливо прищурившись, посмотрел сначала на Валерия Федынцева, а затем на Нинель Яковлеву Рожнов. — В таком случае для этого должны иметься какие-нибудь основания, боюсь, не очень приятные для вас, верно? А что это за основания — не подскажете?.. Опять не желаете говорить?

Валя Рожнов снова обвел опрашиваемых взглядом. Федынцев и Яковлева молчали. Это можно было расценить двояко. Первое: они не знали, что говорить и что хочет от них услышать оперативник. Второе: они не хотели ничего говорить и опасались сболтнуть лишнего. Если это так, то снижать накал допроса не следовало…

— А о Кондратьеве Николае Павловиче, что ныне работает в Городском совете, вы тоже ничего не можете сказать? — после короткой паузы и неожиданно для самого себя спросил Рожнов. Однако сказанное было настоящей неожиданностью для плешивого доцента (Федынцев вдруг посмурнел, вытер двумя пальцами капельку пота, проступившую лбу, и уставился в окно) и женщины, сидевшей за пишущей машинкой (Нинель Яковлева так побледнела, что будь на месте Рожнова какой-нибудь медик, он бы немедленно подал стакан воды и посоветовал положить под язык таблетку нитроглицерина).

Заметив реакцию Федынцева и Яковлевой на свой вопрос, Рожнов уже более не сомневался в том, что всех четверых связывает какое-то общее и далеко не законное дело.

Наметив для себя дальнейший путь ведения оперативно-разыскных действий, Рожнов решил продолжить опрос, вызывающий столько эмоций у обоих фигурантов. И хотя было неясно, почему и Федынцев, и Яковлева так отреагировали на безобидные с виду вопросы старшего оперуполномоченного, ему стало ясно, что движется он в правильном направлении.

Для начала Валентин потребовал список группы, в которой учились Кочемасов, Кондратьев, Федынцев и Яковлева. Список этот он получил. Не сразу, правда. Яковлева долго искала его в своих бумагах, рассчитывая, наверное, что милицейский оперативник, не дождавшись его, пожалеет зря потраченное время и отчалит восвояси. Однако Валя Рожнов никуда не торопился и спокойно дожидался, когда Нинель Яковлева сподобится найти нужную ему бумагу. Получив таки список, он внимательно прочитал его.

— Вы поддерживаете со своими бывшими однокашниками какие-то связи? — спросил Валентин у Яковлевой.

— Конечно. Собираемся, поздравляем с днем рождения, переписываемся…

— Прекрасно! Напишите мне, пожалуйста, адреса Яруллина и Стебуновой, — выбрал Валентин Рожнов произвольно две фамилии.

Нинель Яковлева выдвинула ящик и шумно принялась копаться в ворохе бумаг.

— Куда же я ее подевала…

— Да не нервничайте вы так, — попытался успокоить Валентин разволновавшуюся женщину.

— Знаете, сегодня целый день как-то не задался… Ага, нашла! — Вытащив толстую тетрадь в кожаном переплете, она выписала на листок адреса. — Возьмите.

— Благодарю. — Валентин сложил полученные листочки вчетверо и положил их во внутренний карман пиджака.

— Что-то мне подсказывает, что я с вами прощаюсь ненадолго. Когда возникнет потребность в нашем общении, вы будете вызваны повесткой в следственный отдел городского Управления милиции для дачи показаний в качестве свидетелей. — Выдержав паузу, Валентин многозначительно добавил: — Пока свидетелей, а там посмотрим.

Едва обозначившаяся улыбка старшего оперуполномоченного Рожнова показалась заместителю заведующего кафедрой Федынцеву и секретарю Яковлевой зловещей ухмылкой.

* * *

Когда милиционер покинул кабинет кафедры, доцент Федынцев какое-то время молча смотрел в окно. Похоже, он прокручивал в голове состоявшийся разговор с опером, и лицо кандидата наук становилось все мрачнее и мрачнее.

— Чего молчишь? — не выдержав затянувшейся паузы, спросила Яковлева, созерцая затылок Федынцева.

— А чего тут говорить? — раздраженно обернулся в ее сторону Валерий Иванович. — Что тут можно сказать? Или тебе известно, что следует говорить в подобных случаях?

— Но надо же что-то предпринимать, — резонно промолвила женщина, не сводя своего взора с доцента и ожидая от него непонятно каких действий.

— И что именно ты прикажешь предпринимать? — нервно ощерился Федынцев. — Головой в омут, что ли?

— Нужно хотя бы нам всем вместе собраться и обсудить, что происходит и как теперь со всем этим справляться и противостоять, — пропустила Яковлева мимо ушей колкость Валерия Ивановича. — Нам же всем может не поздоровиться, — промолвила Нинель и вполне резонно добавила: — Значит, всем вместе и надо что-то решать…

Ситуация выглядела трудной. «Хотел взять на себя ответственность — вот теперь и расхлебывай по полной! — нахмурившись, подумал Федынцев. — Ясно одно: в одиночестве проблему не решить. Требуется кто-то более опытный и более решительный, способный смело и уверенно действовать в создавшейся ситуации. Вот пусть он и решает, что следует предпринимать, чтобы избежать грядущих неприятностей! А потом на кого-то ведь нужно переложить груз ответственности, если сам не тянешь».

Решение пришло неожиданно. Нельзя сказать, что от души отлегло, но стало немного полегче.

— Насчет собраться, это ты, пожалуй, права, — в глубокой задумчивости произнес кандидат наук и потянулся к телефонной трубке.

* * *

Яруллин Азат Вагизович вместе с женой и пятилетней дочкой проживал в общежитии Авиационного ордена Красного Знамени завода № 22 имени С. П. Горбунова. Капитан Рожнов наведался к нему после рабочего дня, когда было около семи часов вечера, надеясь застать его, однако на его вопрос, где хозяин дома, супруга Азата Вагизовича Альфия Динаровна ответила:

— Так он с работы еще не вернулся.

— Так рабочее время уже закончилось.

— А он всегда так поздно приходит, — пояснила хозяйка. — Сейчас они какой-то новый проект готовят. Вы подождите, он скоро должен прийти.

— Хорошо, — согласился старший оперуполномоченный и прошел в небольшую уютную комнату.

Ведь не все время же искать и догонять, важно еще и терпеливо дожидаться.

Азат Яруллин пришел домой в половине восьмого. Удивился, обнаружив в своей комнате постороннего мужчину, оказавшегося к тому же старшим оперуполномоченным милиции.

Валентин Рожнов представился и начал задавать интересующие его вопросы. Когда Азат Яруллин поступил в Авиационный институт, на каком факультете и в какой группе учился, с кем дружил. На последний вопрос Азат ответил так:

— Дружил с Володей Перегудовым и Славкой Вешенковым. Я до сих пор с ними дружу. В гости ходим друг к другу на праздники… Вот Новый год в последний раз вместе отмечали с семьями.

— А Эдуард Кочемасов, Валерий Федынцев, Николай Кондратьев… в каких отношениях вы с ними были? — поинтересовался Рожнов, совсем не удивленный тем, что эти трое не попали в список друзей Азата Яруллина.

— У этих была своя компания, у нас — своя, — пожав плечами, ответил Азат. — Так, думаю, происходит везде, в любом вузе, техникуме и даже школе: в каждой группе образуются по разным причинам свои группки или компании, которые встречаются разве что на семинарных занятиях или каких-то общих для всех мероприятиях. Интересы у этих группок разные. Поэтому и общаются они с другими редко и лишь по необходимости.