Шрифт:
Закладка:
Ей сразу же захотелось побродить по улицам и увидеть больше. Чтобы осмотреть все вокруг и понять, как взаимодействуют магики и чем их жизнь отличается от той, что она видела на рынках Материна и Срединного Пути. Несмотря на все истории, которые Джарен рассказывал ей во время их путешествия, она все еще слишком мало знала об их мире и задавала очень много вопросов.
До сих пор Вэра не осознавала, как мало знала о собственном наследии, и не могла не испытывать стыд. Девушка даже не знала, какие блюда были тут популярны, пили ли они эль, не говоря уже о том, молились ли они и какие праздники отмечали. Но теперь, когда она была здесь, ей хотелось знать все.
Однако замечать вокруг интересные детали становилось все труднее, ведь ее на большой скорости тащили по городу, как непослушного ребенка.
Джарен был силен, и ей приходилось подчиняться. Он несся по улицам, волоча ее за собой и осыпая проклятиями любого торговца, который осмеливался окликнуть их. Она была искренне удивлена, когда он, наконец, задержался у одной лавочки, чтобы купить им чистую одежду. Не то чтобы она жаловалась, но…
Даже это не прошло без приключений. Джарен торговался с пожилым торговцем и вел себя именно так, как того требовала его репутация придурка. Она настороженно смотрела на него, не зная, сколько у них осталось времени, прежде чем Джарен взорвется.
Вэра не винила его за гнев, но он был так велик, что ей самой было трудно понять, что она чувствовала по поводу всего, что только что произошло. Все, что она могла ощутить, было Джареном. Смесь его эмоций захлестнула ее, и девушка казалась себе мелкой рыбешкой в собственном теле, затерявшейся в море его ярости.
Она чувствовала злость, обиду, стыд, она была разбита, но ни одна из этих эмоций не была ее собственной. Это не было похоже ни на что когда-либо испытанное раньше.
Единственной эмоцией, которая, как Вэра знала наверняка, принадлежала ей, было замешательство. Она не смогла уловить всего, о чем они говорили, и того, что она поняла, было недостаточно.
Джерос Барилиас выглядел именно так, как описывал его Джарен. На дюйм или два ниже, у него была загорелая кожа, длинные темные волосы, стянутые на затылке, и подстриженная борода с проседью. Учитывая продолжительность жизни большинства магики, она догадывалась, что он был намного старше, чем казался.
Нос Джероса был немного великоват для его лица, а карие глаза цвета дуба буквально заискрились от счастья, когда он увидел Джарена. Яркого, мерцающего и полного такого облегчения, какое, по ее мнению, мог испытывать только любящий человек.
Он выглядел точь-в-точь как тот милый, заботливый мужчина, каким его описывал Джарен. Так почему же вся эта радость угасла в тот момент, когда он заметил ее? Он не вел себя как человек, который любил ее так сильно, как утверждал Джарен.
Все это было бессмыслицей, и у Вэры было очень много вопросов, на которые она хотела получить ответы, но она не могла поступить с Джареном так жестоко и начать их задавать. Один взгляд на него дал понять, что, если она попытается заговорить об этом сейчас, он сломается прямо у нее на глазах.
Она не знала, что сделать, чтобы помочь ему. И она не могла спросить, что он чувствует, прямо посреди улицы. Он был не очень разговорчив, даже наедине.
Джарен взял их новые пожитки и, взглянув на нее сверху вниз, снова схватил ее за руку. Все тот же горячий гнев, отражавшийся в его глазах, сокрушил ее. Он затемнял их, делая мутными и тусклыми, совсем не похожими на яркий, яростный зеленый цвет, который она так любила.
Направившись к ближайшему торговцу продуктами, Джарен быстро купил два пирога с мясом, вложил один ей в руку, и они снова двинулись в путь. Не сказав ей ни слова, он набросился на еду и потащил ее за угол, когда, наконец, им открылось их жилище.
К тому времени, как Джарен обо всем договорился и повел ее в их комнату, он практически дрожал от всего, что давило на него изнутри. Чувства бушевали в нем, подобно сильному шторму. Любая мелочь могла вывести его из себя, и Вэра всем своим существом знала, что тогда он уничтожит всех вокруг.
Она была ошеломлена, просто чувствуя отголоски того, что происходит у него внутри. Девушка даже представить себе не могла, как он справлялся с этой тяжестью.
Она вспомнила, какую боль испытала, узнав, что Элрик не говорил ей правду о том, кто она. Вспомнила, как сжалось ее сердце от осознания того, что он не доверял ей и не так уж переживал за нее, раз не открыл истину. Но это было гораздо более жестоко. Джарена предали худшим из возможных способов.
Он бросил их пожитки возле незажженного камина, казалось, даже не заметив или не обратив внимания на то, что их припасы рассыпались по полу, и рухнул в единственное кресло. Он тут же согнулся и начал дергать шнурки на своих ботинках.
Девушка медленно приблизилась к нему, словно он был пугливым животным. Вэрали не знала, хочет ли он, чтобы она была рядом. Было странно быть безвозвратно связанным с кем-то, но все еще не знать об этом человеке простых вещей, например, как он предпочитает размышлять или как расслабляется.
– Позволь мне, – тихо сказала она, опускаясь на колени у его ног.
Она положила свои руки на его огромные ладони, убрав их, когда он замер. Девушка сняла первый ботинок, не торопясь, пока анализировала их связь, искала зацепки. Гнев был его самой сильной эмоцией, необузданной и острой. Но прямо под ним было опустошение.
– Отыграйся.
Его глаза, наблюдающие за ее руками, вспыхнули.
– Что ты сказала?
Переключившись на другую его ногу, она повторила:
– Отыграйся на мне. Я чувствую, как внутри тебя все кипит, Джарен. Все плохо кончится, если это вырвется на свободу. Позволь мне помочь тебе.
Он подождал, пока Вэрали поставит второй ботинок рядом со стулом, и опустил ногу, склонившись над ней. Джарен был достаточно близко, его дыхание скользило по лицу девушки, по выбившимся локонам, но она не могла точно определить, о чем думает юноша, глядя на нее.
– И как мне это сделать, звездочка?
– Я подумала… – и тут она будто бы почувствовала удар, а он всего лишь смотрел на нее, стоящую на коленях между его ног. Ему это было нужно.
Что-то пронзило ее насквозь, отчаянно и грубо, овладевая ею, а затем смешиваясь с ее собственным возбуждением, и она не могла даже дышать оттого, насколько сильным было это общее чувство.
Вэра подалась вперед, положив руки ему на бедра,