Виктор подошел сзади, положил руку мне на плечо. Даже в спертом воздухе барака я почувствовал, как сильно от него тянет бомжатиной.

— Ты, Костя, должен себя как-то поставить по-другому. Дать им понять, что не простой ты смертный. Они тупые, поверят. Это нужно использовать… Хотя бы попытаться!

— Это как? Богом представиться? А если не получится? Вот ткнут меня ножом для проверки, и польется самая что ни на есть красная человеческая кровь… Что тогда они со мною сделают?

— Ну, если выбирать между смертью и жизнью здесь…. Мы вот, живем только ради друг друга. А тебе — есть, ради кого?

Взгляд Виктора стал жестким.

— Решай, конечно, сам. Но, я на твоем месте, ни секунды бы не колебался.

— Нужно с Алиной поговорить. Она поможет, — вмешалась в разговор Мария Афанасьевна, которая в течении всего диалога молча сидела рядом, прислонившись к стене. — А Виктор правильно говорит! Конечно, страшный грех, выдавать себя за высшее создание, да только, как тут еще обойтись с этой нелюдью? А Бог все видит, он простит.

— А где Алина?

— Она с ними. Замужем за одним из вождей. Третьего мужа уже поменяла, и не по своей воле.

— А Тимофей, Валерьян?

— Не вернулись они. Видно, встретили в степях каких-то уродов, да столько, что патронов не хватило… Ладно, спать пора, — мрачно сказал Виктор и, накинув на себя какую-то ветошь, растянулся у стены барака.

Мария Афанасьевна стала говорить ещё тише.

— Мать сначала руки на себя хотела наложить, когда они Алину забрали. Как могли Юлю поддерживали. Один из них на девчонку сразу глаз положил. Взял к себе, жить с ней стал. Потом проиграл другому. Так и ходила бы по рукам, если бы сын вождя не подрос и себе её не забрал. Говорят, она и с сыном, и с отцом живет. Сейчас дитя носит, третьего уже. Надо с ней поговорить. Она придумает, как лучше. А сейчас, пойдем, постелю тебе.

— А сама Юлия где?

— Померла родами. Ой, лучше даже не спрашивай!

Мария Афанасьевна подсказала где, где взять мне соломы, и указала место на полу барака. Растянувшись на земле, я лежал без тени сна, терзаемый невесёлыми мыслями. Да, прием, оказанный здесь, не имел ничего общего с картинами, которые я рисовал себе, отправляясь в капсулу двадцать лет назад! Возможно, завтра всё закончится новым могильным холмом по соседству с Климом Егоровичем. Как построить предстоящую встречу, как представить себя? Назваться богом, конечно, смешно. Посланник бога — ну еще, куда не шло…. Знать бы еще, кто он — их бог, во что они верят, кому поклоняются, отчего трепещут? Смогу ли я убедить их в своей исключительности, раз целый хутор таких, как я, уже безропотно им покорился? А если не смогу, то и сам, при самом хорошем раскладе, навсегда поселюсь этом вонючем бараке!

Как только тусклый свет стал проникать в многочисленные щели нашего жилища, Мария Афанасьевна растолкала Виктора. Пока обитатели барака ещё спали, мы втроем отошли в тот же угол, где шептались вчера. Глядя через дыру в стене на двух дикарей, дрыхнущих, накрывшись шкурами, у прогоревшего костра, я слушал наставления Марии Афанасьевны:

— Перед тем, как погонят в поле, мы с Виктором пойдем к Алине. Лучше мне с вами, если пропустят. Я ей все объясню. Говори, что ты посланник богов, и пришел с неба. Мы подтвердим!

— Как можно убедить их в этом? Чем их можно запугать?

— Больше всего они боятся грозы. Когда начинает в небе греметь, они падают на землю и кричат, — задумчиво ответил Виктор, — а на чём еще их развести, не знаю.

— Хреново. Молнию я вызвать не смогу!

В это время проснувшийся у костра дикарь стал расталкивать второго, и вскоре ворота барака широко распахнулись.

Вопреки нашим опасениям, пришедший конвой не погнал нас в поле. Эти двое по команде третьего, беспалой изуродованной рукой указавшего в мою сторону, схватили и повели меня под руки к дому, когда-то принадлежавшему Климу Егоровичу.

Там, у костра, разведенного перед крыльцом, на корточках сидели трое бородачей. Чавкая и смеясь, они обгладывали кости и бросали их в огонь. На них были кожаные рубахи без рукавов, браслеты на предплечьях из медной и алюминиевой проволоки, широкие кольца на шеях из того же металла и пояса с бляхами. Длинные сальные волосы забраны на затылке в хвосты. Всё указывало на то, что передо мной племенная «знать». Ну, или я перед ними — это уж как поглядеть!

Они с интересом посмотрели на меня, и один из них — обладатель длинной, наполовину седой бороды, — обратился ко мне на грубом, полном рычащих звуков языке.

Я хранил молчание и, несмотря на то, что был приведен под их взоры в качестве пленника, попытался принять невозмутимую позу и взгляд властителя. В ответ на этот вызов варвар швырнул в меня кость и разразился смехом, обнажив желтые, гнилые зубы. Остальные рассмеялись вслед за ним, что-то оживленно обсуждая друг с другом, скорее всего — мою грядущую, незавидную участь.

— Алуэн-на? Кхер-хе-но, — вдруг крикнул дикарь, и, посмотрев мне за спину, резким взмахом руки подозвал кого-то.

К костру вразвалку подошла женщина, одной рукой поддерживающая тяготивший её живот. Определить возраст её было так же непросто, как и у других обитателей хутора. Девочке Алине сейчас должно быть примерно 27– 28 лет, но землистый цвет лица, платок на голове грязно-серого цвета и большой шрам на лбу делали её значительно старше.

Они начали разговаривать на своем варварском наречии. Алина на удивление твердо, а порой даже резко отвечала на вопросы бородатого вождя, который вместе с сотрапезниками внимательно рассматривал меня. А когда она подняла указательный палец вверх, наступило молчание.

Повернувшись ко мне, не понижая голоса, она сказала:

— Они спрашивают меня, кто Вы. Думают, убить Вас или оставить работать. Хотят знать, что Вы можете делать. Я сказала, что вы пришли с Неба. Что мне еще сказать им?

Вожди примолкли. Варвар, сидевший справа от бородача, красноречиво поправил торчащий за поясом грубый кинжал с рукояткой, перевитой медной проволокой.

И вот тут, у меня неожиданно родилась мысль.

— Откуда у них эта медь? Это проволока?

— Да. Они тут всё меняют на металлы, — ответила