Шрифт:
Закладка:
Несмотря на странность всей этой ситуации, я почувствовал, как у меня в горле образовался небольшой комок.
— Берт до сих пор не определил, что это была за птица, — добавила Бетти. — Но когда-нибудь он это сделает, — тепло сказала она.
Берт улыбнулся в ее сторону.
Еще там была трехногая кошка, развалившаяся на пуфике, потому что, конечно, почему бы ей там не быть.
— Это Клавдия. К-Л-А-В-дия, — произнесла Бетти, хихикая, когда она, очевидно, заметила, что я смотрю на кошку. — Понял? К-Л (Clawdia — claw — коготь).
— Я понял, Бетти, — заверил я ее. — Это… умно.
Полный дом эклектичных неудачников. И теперь я был одним из них.
Бетти повернулась и заговорила с Клариссой, поэтому я слегка наклонился к Хейвен.
— Под моим окном есть могила.
— Я знаю, — сказала она. — Я увидела ее несколько дней назад, когда шла на пристань. Бетти говорит, что там похоронен старый амбарный кот. — Она сделала паузу, и мои плечи расслабились. Бетти сказала мне то же самое. — Хотя кто называет кота Бобом Смитерманом?
— Этот самогон становится лучше с каждым стаканом, — сказал Берт, отвлекая мои мысли от предполагаемого амбарного кота по имени… Боб?.. Смитерман?.. с огромным надгробием под окном моей спальни. Может быть, мне стоит позже проверить базу данных полицейского управления и выяснить, звали ли покойного мужа Бетти Боб.
Крикет кивнула.
— Так и есть. Хотя, конечно, то, что он не сделан в унитазе, означает, что ему чего-то не хватает.
— Мы все благодарны за это, Крикет, — отметила Хейвен.
— Ты так думаешь? — спросила Крикет, поворачиваясь к ней. — Но я говорю тебе, что вкус намного лучше, когда избыток бактерий способствует процессу брожения. — Она постучала себя по голове. — Тюремная наука.
— Тебе следует написать об этом книгу, — предложила Кларисса, понимающе подмигнув ей.
— Я пишу, — ответила Крикет. — Она почти закончена. Хочешь прочесть?
— Боже, нет.
Крикет рассмеялась, хлопнув себя ладонью по колену.
— Нужно иметь жесткий характер, чтобы искать определенные формы знаний. Хотя у некоторых нет выбора. Знание вещей, о которых никто не хочет думать, находит их, — сказала она.
Это показалось мне правдой и мудростью. Мы все обладали неприятными истинами, основанными на том, куда привела нас жизнь и с чем мы столкнулись, будь то лично или профессионально. Большинство людей не упоминали такие темы во время светских раутов. Большинству людей не нравилось думать об этих вещах даже наедине с собой.
Например, я. В памяти всплыл случай с утопленником, на который я приехал много лет назад, то, как мать пятилетней жертвы выкрикивала его имя, пока ее голос не стал лишь хриплым шепотом. А потом в памяти всплыл гроб, посмертный макияж на лице отца, то, как я мысленно звал его, умоляя вернуться. Как я до сих пор иногда представляю его, даже на небесах, пытающегося улыбнуться сквозь весь этот грим.
Рядом со мной лицо Хейвен стало странно пустым, как будто она тоже переживала болезненные воспоминания. Я хотел знать, о чем она думала. У меня возникло странное желание взять ее руку в свою.
Я сделал еще один глоток самогона, на этот раз большой глоток.
Истон, похоже, воспользовавшись тем, что все повернулись в сторону Крикет, выскользнул из комнаты, один раз оглянувшись на меня, прежде чем завернуть за угол и исчезнуть из поля зрения.
— Он ведет себя так странно, — сказала Хейвен, нахмурив брови, ее взгляд задержался на том месте, откуда ее брат только что вышел из комнаты. — Он даже не подошел поздороваться.
Я сделал еще один глоток самогона. Это было правдой, чем больше ты пил, тем лучше становилось. Я мог только представить себе головную боль, с которой можно проснуться, выпив слишком много этой гнилой жижи. Я отставил свой стакан в сторону.
— Ну, — сказал я, — это может быть как-то связано с тем фактом, что я застал его в постели со своей девушкой — теперь уже бывшей девушкой — на прошлой неделе и, думая, что он сексуальный маньяк, который вломился в ее квартиру, вытащил свой пистолет и прицелился ему в голову. Большую голову. Не ту, которая была внутри моей девушки в тот момент.
Ее рот приоткрылся, и она прикрыла его рукой, ее большие глаза были круглыми блюдцами на лице.
— О, Боже, — выдохнула она, опуская руку. Хейвен поморщилась, а затем встретилась со мной взглядом. — Твоя месть. Он — объект. О, Боже. — Ее лицо побледнело.
— Ты винишь меня?
Она глубоко вздохнула и медленно покачала головой.
— Не совсем. — Она сделала паузу, ее обеспокоенный взгляд скользнул по моим чертам. — Как именно ты планируешь осуществить упомянутую месть?
— Я еще не решил. — Я одарил ее дьявольской улыбкой, но она оставалась серьезной, наконец вздохнув.
Но, честно говоря? Должен был признать, что потерял некоторый интерес к своей мести. Не могу точно сказать почему, но так оно и было.
— Может быть, он этого заслуживает, — она наклонила голову, бросив на меня сочувственный взгляд. — Насколько серьезно ты относился к девушке?
— Я подумывал жениться на ней.
Это было правдой, не так ли? Так почему же это казалось ложью?
— Черт. — Она протянула руку и положила ее на мою. Ее рука была стройной и загорелой, ногти были короткими и неокрашенными. Ногти женщины, которая любила копаться в земле. Ты никогда не будешь слишком стар, чтобы валяться в грязи. — Прими извинения. От его имени. — Она выглядела такой невероятно искренней, и я почувствовал легкий стук в груди.
— Ты не можешь извиняться за кого-то другого.
Наши взгляды встретились на несколько мгновений, и что-то произошло между нами. Что-то, что я понятия не имел, как интерпретировать. Сочувствие? Понимание?
— Нет, — наконец сказала она. — Я знаю. Знаю это. Хотя иногда чувствую ответственность за его поведение. Я практически вырастила его. Так долго были только он и я. Он… ну… Я даже не знаю, что сказать.
Хейвен отвернулась, и я мгновение изучал ее профиль, разглядывая эти непослушные кудри, которые определенно жили собственной жизнью. Мне было интересно, как будут выглядеть ее распущенные волосы… вся эта дикость, танцующая вокруг ее лица.
— Что вы двое здесь делаете? — наконец спросил я.
Ее взгляд снова встретился с моим, и она одарила меня очень легкой улыбкой.
— Мы покинули Калифорнию — откуда,