– Все в порядке, не надо так смотреть.

Голос у него был хриплый от эмоций. Я смягчила и тон, и взгляд.

– Ладно, я не собираюсь делать ничего против твоей воли, Джаред. Давай-ка ты сядешь, хорошо?

Он присел на стул напротив меня, и я выписала ему болеутоляющие, остановив выбор на не очень сильных и не вызывающих привыкания. Подписав рецепт, я попыталась копнуть чуть поглубже.

– У тебя на свободе семья, Джаред?

Я определенно задела больную струну. Он помолчал, обдумывая, рассказывать мне или нет, а потом ответил:

– Нет, мисс. У меня нет семьи.

Я ничего не говорила, дожидаясь, что он продолжит.

– Ни братьев, ни сестер – никого, насколько мне известно.

Он еще раз глубоко вздохнул.

– Я вырос в приюте, – его слова повисли в тишине кабинета.

Работая в Хантеркомбе, я не раз сталкивалась с мальчиками, воспитывавшимися в приютах, и их истории разбивали мне сердце. Там было и физическое насилие и, что порой еще хуже, эмоциональное, и психические травмы – настоящий кошмар.

Как получилось, что бедняга Джаред дожил до 18 лет и не было ни единого человека на всей земле, кто позаботился бы о нем?

Я подумала о двух своих сыновьях, о том, как им повезло иметь и мать, и отца, которые очень их любят.

Порой мне казалось, что многие подростки, с которыми я имела дело в тюрьме, становились отцами в раннем возрасте, потому что мечтали о семье, которой сами были лишены.

Откуда же у Джареда эти жуткие шрамы на спине? Еще из детства? Конечно, несчастное детство не искупало преступления, которое он совершил, но я могла понять, как подросток, низведенный до полного самоуничижения, мог махнуть рукой на собственную жизнь. Если никто его не любит, то как ему самому себя полюбить?

Я прикидывала, что можно сделать, чтобы помочь ему со сном. Можно, конечно, выписать таблетки, но надо сначала попробовать какую-нибудь альтернативу.

– Ты любишь читать? – спросила я.

Многие мальчишки в Хантеркомбе не умели ни читать, ни писать, но Джаред, судя по его речи, был достаточно образован. При упоминании о книгах в его глазах промелькнула искра интереса.

– Да, мне нравится читать. Но иногда я путаю буквы. Поэтому дело идет медленно, и я начинаю злиться.

– Тогда читать перед сном тебе не стоит, – сказала я, пытаясь вспомнить другие успокаивающие виды деятельности.

– Правда, мисс, мне нравится писать, – признался Джаред.

Такое в Хантеркомбе услышишь нечасто; мне показалось, что надо поддержать его увлечение, чтобы немного повысить самооценку.

Джаред тем временем продолжал:

– Когда мне не спится, я записываю свои мысли.

Я вспомнила ту бессонную ночь после конфликта на прежней работе. Как я писала до самого рассвета, с каждым словом меняя свою жизнь.

– Мне это тоже помогает снять груз с души, – ответила, – и я чувствую себя гораздо лучше, когда выплесну все на бумагу. Давай в следующий раз, когда будешь переживать и захочешь снова себя порезать, ты лучше попробуешь сначала записать свои мысли, хорошо?

– Да, мисс.

Голос у Джареда дрожал. Я постаралась встретиться с ним взглядом.

– С тобой все в порядке, Джаред?

– Да, мисс.

Он коротко глянул мне в глаза, а потом снова уставился на пол.

Я сказала, что выписала ему болеутоляющие на следующие несколько дней, и 3 раза в сутки медсестра будет давать ему таблетку. Если боли не пройдут, ему надо будет снова обратиться ко мне. Кстати, большинству заключенных не позволялось держать у себя лекарства и самостоятельно их принимать, особенно если ранее они причиняли себе увечья.

Когда Джаред выходил из кабинета, я обратила внимание на его сгорбленные плечи и на шаркающую походку, выдающую усталость от недостатка сна и общей подавленности. Это было душераздирающее зрелище, и впервые за долгое время я ощущала присутствие пациента в кабинете еще долго после того, как он ушел.

* * *

Прогулки по лугам за нашим домом всегда приносили мне облегчение, помогали привести в порядок мысли и отпустить переживания на свободу. Я перелезла через изгородь в резиновых сапогах, стараясь быть осторожней, чтобы не поскользнуться в грязи. Сделала глубокий вдох, наполняя легкие свежим морозным воздухом. Я шла по лощине, мимо двух изящных лошадок, которые щипали сено из стога. Обе, заслышав мои шаги, подняли головы. Одна, заинтересовавшись, проводила меня взглядом, выдувая из ноздрей горячий белый пар. Пару раз махнула хвостом, а потом продолжила жевать.

Какое же это счастье – свободно ходить по лугам! – подумала я.

Я гуляла здесь десятки раз с тех пор, как начала работать с мальчиками, но контраст между их жизнью в неволе и моей никогда раньше не был так очевиден. Подросткам полагается развлекаться с друзьями, устраивать вечеринки, заводить романы, быть под родительским присмотром. Мои подопечные заперты за решеткой, и это очень печально и неправильно.

Мысль о Джареде не давала мне покоя. Каково это – сидеть взаперти в тесной камере, зная, что никому на планете нет до тебя дела? Никто по тебе не скучает. Тебе не на кого опереться в тяжелой ситуации. В Хантеркомбе было много таких мальчишек, не представлявших, что значит иметь семью. Но его случай отозвался во мне особо.

Знакомство с Джаредом заставило меня по-новому посмотреть на привычный мир, в котором я жила все эти годы. Материальные вещи, которые, как когда-то казалось, имели огромную важность, теперь выглядели ничтожными на фоне страданий восемнадцатилетнего парня. Я острее, чем когда-либо, поняла, что главное в жизни – ощущать любовь и защиту.

Порыв ветра толкнул меня в спину. Я отдалась на его волю, надеясь, что он развеет мою печаль и этой ночью я спокойно засну.

* * *

Похоже, я произвела на Джареда такое же сильное впечатление, что и он на меня. Неделю спустя он снова появился у меня в кабинете, на этот раз с признанием.

– Если честно, со мной все в порядке, мисс, – сказал он.

Я удивленно посмотрела на него, гадая, зачем он попросился на прием.

– Тогда чем я могу тебе помочь?

Он запустил руку в карман тюремного комбинезона. Послышался шелест, и из кармана появился сложенный лист бумаги. Я увидела рукописные строчки, разбегающиеся по листу.

– Я сделал, как вы сказали: записал свои мысли. И придумал повод, чтобы повидаться с вами. Ну, показать, что получилось.

Щеки его при этих словах зарумянились.

– О, это чудесно! – воскликнула я.

Было приятно, что он последовал моему совету, и я была тронута тем, что он решил поделиться тем, что написал.

– Я с радостью прочту.

Джаред протянул мне листок,