Шрифт:
Закладка:
Чего это они? Соображали на троих? Возле метро?
Да, в моём времени было такое, что менеджеры младшего звена толклись после работы у метро, распивая пиво из банок и бутылок, обсуждая происшедшее за день. Правда, в один момент это всё прекратилось, когда начали штрафовать за распитие спиртных напитков в общественном месте. Тем же менеджерам было не жаль потратить пять-шесть тысяч на пятничный пропой, а вот отдать тысячу за штраф жмотились, поэтому со временем стены станций метро с улицы перестали обоссываться, а молодёжь с пивом переместилась в приличествующие места.
Зинчуков неторопливо подошел к стоящим ребятам и негромко сказал:
– Добрый день, уважаемые. Сигаретки не найдется?
– Найдётся, дядя. Для хорошего человека не жалко, – чуть растягивая слова произнес один из парней.
По виду он напоминал утёнка Дональда Дака из американского мультика, такое же приплюснутое к губам лицо и большие, вечно удивленные глаза. Шапка-ушанка придавала его лицу ещё более комичный вид. Но явно парень не заморачивался с тем, что о нём могут подумать и как он выглядит. Он достал из внутреннего кармана серого пальто серебристый портсигар и с щелчком явил на свет аккуратно уложенные сигареты «Прима».
Зинчуков взял одну и, постукивая концом по ногтю большого пальца, спросил:
– А для хороших людей, может быть, и что-нибудь посильнее найдётся? Мы с корефаном хотим Новый год с огоньком провести. Но не с «Голубым», а с космическим.
Я в это время старательно изображал из себя завзятого наркомана. Вернее, делал это по воспоминаниям о тех, кого видел. Я покашливал, потирал нос, то и дело сморкался и оглядывался по сторонам. Да, может и хреновый из меня актер, но я же старался!
«Утёнок» окатил меня внимательным взглядом, словно просканировал, потом снова взглянул на Зинчукова:
– Может быть и найдется чего посильнее. Вот только сила бабок стоит.
– И во сколько же нам обойдется это самое? – спросил Зинчуков.
– За «камень» тридцатку за сотку, а за «снежок» восемнадцать рубасов один грамм, – быстрой скороговоркой произносит «Утёнок».
Понятно. За сто граммов гашиша просят тридцать рублей, а за один грамм порошкового морфина – восемнадцать рублей. И это в то время, когда средняя зарплата колышется около ста рублей в месяц.
Неплохой заработок у ребят.
– По рукам. Сейчас отдавать? – спросил Зинчуков.
– Ты чего, дядя? – усмехнулся «Утёнок». – Вон, с Карандашом иди, он объяснит, что да как.
– Ну, тогда с Новым годом, – кивнул Зинчуков.
– Ага. И вас с наступающим, – вежливо отозвались оставшиеся двое.
Тощий и высокий парень по кличке Карандаш без слов двинулся вдоль Невского. По пути он пробормотал:
– Я сейчас позвоню, а вы пока подождите. Потом скажу, куда ехать…
– Да не вопрос. Ты только скажи, а мы уж там сами найдем дорожку… – широко улыбнулся Зинчуков.
Карандаш покосился на него, но ничего не сказал. Вышагивая цаплей по подмерзшему асфальту, он дошел до будки телефона-автомата, а после набрал номер так, чтобы мы не смогли разглядеть – какие цифры он крутил на дисковом наборе. Он что-то негромко сказал, поглядывая на нас. Потом повесил трубку и вышел.
– Бестужевская улица, дом шестьдесят девять, квартира пятнадцать. Спросите Георгия Геннадьевича, – пробурчал Карандаш, а потом двинулся к своим друзьям.
– Ну что, товарищ Миша, навестим Гогу Рябого? – улыбнулся Зинчуков.
– Что, вот так просто? – поднял я брови.
– А чего тут сложного-то? С людьми общаться нужно и иногда идти на контакт с теми, кто может быть выгоден в той или иной ситуации.
– Так значит, вся эта прогулка…
– Ну да, надо немного голову развеять, а то мне ведь придется сегодня одному Новогоднюю ночь проводить, – с улыбкой сказал Зинчуков, поднял руку и резко свистнул, ловя такси.
Глава 6
Вскоре мы прибыли на Бестужевскую улицу. Однотипные пятиэтажки наблюдали за начавшими спускаться сумерками. Во дворе нужного нам дома была залита ледовая площадка, на которой отчаянно рубились полтора десятка ребятишек. Крики и стук клюшек стоял такой, что даже нервные вороны то и дело взлетали с черных рук стоявших неподалёку лип. Взлетят, покружатся, узнают счёт и садятся обратно.
– Беззаботное детство, – хмыкнул Зинчуков, показывая на площадку.
– Да уж, когда-то и я так же вот гонял, – вздохнул я. – И ведь был счастлив, даже не думал о том, что со мной что-то в будущем случится плохое. Был счастлив и уверен, что всегда будет солнце, всегда будет мама, всегда будет папа, всегда буду я… А потом пришла перестройка, наступили тёмные времена и от всё покатилось в тар-тарары…
– Ничего, Мишка-Сенька, в наших силах это исправить, – шлепнул меня по плечу Зинчуков. – Вот сейчас узнаем про Вишневского-Черешенского и как начнем исправлять… И продолжат ребята изображать из себя легенду под номером семнадцать.
Мы вошли в пропахший кошачьей мочой подъезд. Почему-то вредные кошки предпочитали ссать именно в подъездах, не желая выходить на улицу и делать там свои маленькие делишки. Может, таким образом они издевались над собаками, которые всю жизнь терпели выхода на волю. Показывали, что именно коты хозяева жизни, а двуногие всего лишь их слуги?
Нужная квартира нашлась на третьем этаже. Вместо звонка возле обитой черной дерматином двери свисали куцые провода. Похоже, что кто-то из гостей решил так отомстить хозяевам квартиры за отказ в оказании услуги.
Зинчуков посмотрел на меня:
– Так говоришь, что умеешь драться и умеешь неплохо? Ну что же, будь готов показать свои навыки. Как только почувствуешь, что пора ломать – ломай без раздумий.
– Базара ноль, – хмыкнул я в ответ.
– Чего?
– Без проблем…
Зинчуков усмехнулся, дернул головой вправо-влево до хруста в шее. После этого тяжеловесный кулак бухнул три раза в дверь. Дерматин не сразу выправил свои вмятины. Мне почему-то он представился лбом хозяина квартиры.
– Кто? – раздался через полминуты хриплый голос.
– Дед Мороз в пальто, – буркнул Зинчуков не менее хрипло. – За подарками пришли, а то деткам не хватило.
– Идите на хрен! Ходют тут шутники всякие…
– Я от
