что изуверски убили орсовского снабженца и подожгли домишко, Конюхов сразу же «кипешнулся» — понял, чьих рук дело. Потому и послал Космыню и «шкетов» проследить как пойдет следствие. Старик уже смекнул, что обмишурился, втесался в скандал хуже некуда, тут пахнет изменой Родине, могут и «лоб зеленкой намазать». И воровской закон, и понятия уже не играют никакой роли.

Воронову уже осточертел поток блатной фени, исторгаемый Лошаком, но ничего не поделать: иначе такой человек изъясняться не может. Сергею из описаний пришельцев, не стоило труда предположить, кто из тех двоих убивал, а кто поджигал. Резал и издевался над трупом, разумеется, старший из них — верзила. А от второго амбала поменьше, как урка унюхал, потягивало «карасинчиком».

— Одно только непонятно, как диверсанты вышли на Машкова… Откуда пришельцам знать, как снабженец выглядит и где живет… — задумчиво выговорил Сергей и внезапно почувствовал, как Лошак насторожился. Пришлось надавить: — Сознавайся Василий, давай колись… Это ты, подлец, вывел убийц на Машкова?

— А куда было деваться… Кончили бы меня сволочи, начни я фордыбачиться.

И разом поникший Лошак рассказал, как показал Мерину и напарнику домишко снабженца; а затем снабдил душегубов бидоном с керосином.

Дальше заниматься Конюховым не имело смысла, блатной и так много наговорил. А время не резиновое, чуть проволынишь, близок локоток… да не укусишь. Воронов оставил Лошака дозревать в камере. Ничто так не подвигает человека к переосмыслению собственных поступков, как заключение в одиночке. Поручив Тэошникам порыться в углевых залежах арестанта, на предмет пакета с динамитом, сам срочно приступил к подготовке опергруппы для задержания диверсантов.

* * *

Штат оперативного пункта не велик, в сущности, состоял из одного классного отделения по армейскому регламенту. Но бойцы подбирались обстрелянные, побывавшие в непростых переделках, как говорится, успевшие набить синяков. И еще одно весомое обстоятельство, из многочисленных кандидатур в оперативники отбирали людей, честно сказать, не сладких по характеру. Покладистых увальней и тихонь отсекали сразу. Ребята подтягивались энергичные, инициативные, само собой смелые и даже бесшабашные, одним словом, с бойцовским характером. Воронов не раз размышлял об условиях формирования такой породы людей…

Возьмем неприметный городской двор, мальчишек каждой твари по паре, скажем обтекаемо: и вежливых и грубиянов. Одним словом, пацаны какие угодно… Неугомонные и отчаянные чуть подрастут становятся рекрутами окрестной шпаны или, если не босяк по натуре, то вступают с наглой кодлой в неизменный конфликт. Уличному хулиганью присущи лихие качества, как правило, эта шантрапа развязная и дерзкая, считает двор или место обитания своеобразной вотчиной, устанавливает босяцкие порядки и своевольно терроризирует других детей. Волей-неволей остальным ребятам приходится приноравливаться к дворовым нравам. И не факт хороводится с уличным отребьем… Но даже сильный духом мальчуган постоянно держит в голове поправку на присутствие в жизни надоедливой швали. И если пацан смел и решителен, не обделен самолюбием и презрением к задиристой шелупони, то разборки, с обязательной дракой не миновать. Местами еще действуют рыцарские правила: только один на один, скопом избивать считается «западло». Но и здесь, применим суворовский закон — за одного битого, двух небитых дают… Шпанята, получив твердый отпор, начинают уважать соперника.

А вот дальше, повзрослев, дворовая босота начинает мутировать. Половина избирает криминальную стезю, пополняет уголовные сводки. Третья часть, переболев детской болезнью, берется за ум, идет пахать на завод. Остальные, оставаясь романтиками и бойцами в душе, становятся военными: танкистами, моряками, летчиками. Ну, а те, которые изначально презирали дворовую шушеру, — тем прямая дорога в оперативные службы НКВД.

По ходу дела Воронов отправил запрос в область, а там уж пусть дальше работают по вору-законнику, велевшему Лошаку определить на постой диверсантов. Хотя надежды мало, — зная иезуитские изыски абверкоманд, определенно ксива написана по принуждению, а сам адресант уже в сырой земле. Архивы же домзаков на оккупированной территории оказались в руках немцев, а контингент зеков или перебит, или принят фашистами к себе на мерзкую службу. В то число предателей, пожалуй, стоит отнести Мерина. Ясно, как белый день, такого ублюдка в РККА нипочем бы не зачислили, даже в штрафники не взяли бы, рожа слишком «протокольная», с таким греха не оберешься. А немцам к месту: чем мерзопакостней упырь, тем для них надежней — не сбежит к русским…

И еще серьезное замечание. Воронов понимал, что у бойцов оперативного пункта, нет отлаженных навыков задержания матерых лазутчиков, и кроме того, присутствует обязательное условие — взять вражин живыми.

Нужны не только показания диверсантов, но Центр сторонник оперативной «живой игры» с противником, коли удастся убедить арестантов в сотрудничестве. Что тут говорить: почерк радиста, да и характерные особенности группы — главный фактор достоверности. Офицеров Абвера нельзя считать дураками, туфту не всучишь… Выпускники диверсионной школы прошли тщательный отбор, на каждого заведено пухлое личное дело, одним словом — штучный товар, никакая подтасовка недопустима.

Потому потребуются умелые, слаженные действия, здесь нельзя действовать по-колхозному — взять и открыть пальбу. С этим справится и комендантский взвод, в конце концов, закидают гранатами. Задача стоит — одолеть противника и морально, и физически. Главное, чтобы диверсанты не оказались зомбированными фанатиками, не ликвидировали сами себя, редко, но и такое случалось на практике наших контрразведчиков.

Честно сказать, Сергей, не подавал вида, но внутренне обеспокоился — легко ли удастся справиться с громилой-гигантом… За неимением других вариантов: с Мерином достанется разбираться самому лично. Судя по описанию Лошака — силен зараза, махом такого не положишь, придется повозиться, применяя удушающие приемы… Да как бы впопыхах ни прибить лазутчика до смерти. Случая собственного поражения в схватке Воронов из принципа не допускал, не зря обучался восточным единоборствам, не зря к нему приставляли опытнейших инструкторов старой школы.

Тут, кстати, поступило неожиданное сообщение по телефону линейной милиции. Утренний путевой обходчик заметил, как на горловине станции к двум, вышедшим с дороги, бойцам присоединился худенький солдатик с угловатым вещмешком за плечами. Затем троица заскочила в тамбур товарняка, отправленного с северной горки. Да, да, как раз в том направлении заныкалась избушка бабки Лошака. Возникшее обстоятельство гораздо осложнило задачу Воронова — брать предстояло уже троих!

* * *

Попасть предстояло на разъезд «396 километр», — по железнодорожным канонам это означало расстояние до первопрестольной. Можно, конечно, добраться по раздолбанной технологической дороге вдоль линии, но местные бойцы подсказали, что после обильных майских дождей грунтовку развезло, и не хватало еще крепко завязнуть в грязи. Поэтому решили ехать по наезженному большаку, придется малость покружить, но так надежней.

Подогнали старого знакомого, основательно побывавший в передрягах ГАЗ-АА. В кузове одним махом, распласталось пятеро Тэошников, бойцы в застиранной,