Председатель царского совета министров прозван был „Столыпиным-вешателем“, а излюбленное им орудие смертной казни в народе именовали: „столыпинский галстук“. Однажды это прозвучала даже с думской трибуны и вызвало страшный скандал: „премьер“ вместе с министрами покинул так называемую правительственную ложу, а выступавшего депутата принудили извиниться…

Если не хватало достаточных поводов для ускоренной расправы, то губернатор и охранка не брезговали и провокацией. Как раз об одном из таких гнусных преступлений со стороны властей и сообщалось во втором выпуске „Молодой Сибири“ — в то время постоянно сотрудничал в журнале Шишков.

Начальника Владивостокского охранного отделения.

Заварницкого „раздражало“, что рабочие ведут себя „спокойно“, несмотря на то, что мысли у них отнюдь не „царелюбивые“. И охранка решает „подогреть“ оппозиционные настроения, дабы, опираясь на „чрезвычайные“ параграфы, можно было применить и смертную казнь. „Компания“, — сообщает журнал, — устраивала покушения, разыгрывала террористические водевили, подбрасывала недругам нелегальную литературу… Подробности этой „работы“ вскоре выяснятся. Пока известно, что при содействии Заварницкого пострадало 29 человек, из которых семеро казнены, трое осуждены в бессрочную каторгу, а остальные понесли более или менее серьезные наказания…»

Помещала редакция и такие корреспонденции: «Курганские известия» пишут: «10 января в 11 час. утра в помещении нашей редакции чинами жандармской полиции произведен обыск. Взята часть рукописей и конфискован. № 2 „Курганских известий“. Личному обыску были подвергнуты: корректор, один из посторонних сотрудников газеты, случайно зашедший в редакцию безработный, просивший поместить бесплатно его объявление, и редактор газеты».

Подобными выступлениями журнал навлекал на себя гнев властей, цензура свирепствовала, и приходилось давать такие объявления; «От редакции: Первый номер журнала „Молодая Сибирь“ не вышел по не зависящим от редакции обстоятельствам (конфискация)».

Томская газета «Сибирская жизнь» также довольно часто печатала очерки, рассказы и статьи Вячеслава Шишкова. По своим программным установкам, по своим обращениям к подписчикам редакция этой газеты в области политической отстаивала «начала конституционного государства, полную гражданскую и политическую свободу, народное представительство на началах всестороннего, равного, прямого и тайного избирательного права, широкое самоуправление земств и городов». В экономической области газета декларировала защиту интересов трудящихся. В связи с этим освещались вопросы земельного устройства, рабочего законодательства, обложения налогами и проч. Особое внимание редакция предполагала уделять нуждам Сибири.

Разумеется, свои обещания редакция газеты не всегда выполняла. Цензура не позволяла сказать всю правду о тогдашней жизни трудового народа.

В это же время Вячеслав Шишков начинает преподавать в так называемой «воскресной школе». Подобные школы были, по существу, первичными ячейками политического просвещения рабочих масс, и главную роль в них играли подпольщики-большевики.

В 1911 году, во время экспедиции на Нижнюю Тунгуску, Вячеслав Яковлевич познакомился со многими политическими ссыльными, а с М. И. Ткаченко он подружился и встречался с ним после революции.

Почти полтора года шла переписка между Вячеславом Шишковым и политическим ссыльным, впоследствии известным писателем Владимиром Бахметьевым, прежде чем в 1912 году они встретились в Томске. Их крепкая, бескорыстная, прошедшая все испытания дружба продолжалась несколько десятков лет…

«В эту первую встречу с Вячеславом Яковлевичем, — пишет В. Бахметьев, — нас привлекло в его духовном облике удивительное сочетание спокойного, устойчивого добродушия с деловитой трезвостью в суждениях о людях. Его совсем юная романтичность во взглядах на жизнь вполне уживалась с грубоватой суровостью в оценке ее отдельных, чуждых или не совсем ясных ему явлений…

…В первый день нашего свидания, вечером, Вячеслав Яковлевич увлек своего гостя к Потанину. Григорий Николаевич встретил нас в передней. В сравнении с Шишковым, высоким, без сутулинки человеком, он выглядел старичком-гномом: маленький, щуплый, с хвостатой бородкой и шелковистой изжелта-белой гривой, с высоким, сдавленным на висках лбом и пучковатыми бурыми бровями, как бы опирающимися на металлические дуги очков. Из зальца не доносилось к нам в переднюю ни единого всплеска голоса, хотя там за чайным столом мы нашли немало гостей. Оказалось, что перед нашим приходом внимание гостей было поглощено рассказом Григория Николаевича о происхождении из вековых легенд Азии евангельской легенды о распятии Христа…»

У Г. Н. Потанина, которого называли «дедушкой Сибири», Вячеслав Яковлевич близко познакомился со многими видными профессорами, общественными деятелями, литераторами Томска. Шишкова избирают в состав президиума Научного общества по изучению Сибири; он часто выступает с докладами и лекциями на народных чтениях и публичных вечерах. Его известность в Томске и других городах Сибири растет с каждым годом.

Г. Н. Потанин своими знаниями и авторитетом оказывал значительное влияние на окружающих его профессоров, студентов, литераторов. «Словом, — замечал по этому поводу В. Бахметьев, — Потанин был как бы живою энциклопедией по истории и культуре, говорящие страницы которой высоко ценились Шишковым и оказывались полезными ему, как знание, расширяющее его миропонимание, побуждающее его мысль и фантазию к деятельности. По поводу благотворного влияния бесед с Потаниным Вячеслав Яковлевич со свойственной ему шутливой серьезностью признался нам однажды еще там, в Сибири, что чувствует себя после каждой такой беседы черноземом, на который только что пролился вешний дождик. Публицистические того времени статьи Вячеслава Яковлевича в „Сибирской жизни“, вроде статьи „Пасынки“ или „К вопросу о театральной школе в Сибири“, написаны были по непосредственному побуждению сердца, но и не без влияния „дедушки Сибири“».

Григорий Николаевич Потанин был человеком необъятных познаний и многостороннего опыта. Он опубликовал обширные сведения по географии, геологии и экономике малоизученных областей Центральной Азии. Большую ценность представили собранные им энтографические материалы об азиатских племенах, записанные им произведения восточного эпоса. Потанин составил подробнейший гербарий растений Центральной Азии. Одно из открытых им растений, хребет Наньшаня и ледник в горах Табын-Багдо-Ола названы его именем. Потанин был членом Русского географического общества и многих других научных обществ.

Сибирская общественность гордилась им. Он пришелся по душе и Вячеславу Яковлевичу. В их деятельности, в отношении к жизни простых людей было много общего. Поэтому Вячеслав Яковлевич по-сыновнему привязался к Григорию Николаевичу, почти ежедневно посещал его квартиру в Томске.

Чем больше Вячеслав Яковлевич вникал в жизнь города, в жизнь трудящихся, коренных народностей Сибири, тем больше ему хотелось отобразить виденное, показать быт, нравы, патриархальщину и полудикость, царящие в огромном крае.

Вячеслав Яковлевич участливо, с большим беспокойством относился к положению тунгусов, не защищенных законами от эксплуатации. Со страниц «Сибирской жизни» он взывал к общественности, его материалы обращали внимание властей на тяжелую жизнь тунгусов, на высокую смертность от эпидемий черной оспы и других болезней. Вячеслав Шишков искренне полюбил этот самобытный, пытливый и удивительно стойкий народ. Он знал их язык. Понимал их характер…

На одном из вечеров у Г. В. Потанина Вячеслав Яковлевич читал свою повесть «Помолились». «Трогательные страницы повести из жизни тунгусов, — пишет