Нас встретил невыспавшийся и промокший до нитки дежурный констебль:

– Прошу за мной, господа.

Ботинки заскользили по размокшей от дождя дороге, жидкая грязь забрызгала брюки. Кроме того, в воздухе витал легкий, но от этого не менее тошнотворный запах помоев и гниющего мусора, который местные, не смущаясь, выбрасывали прямо вдоль дороги. Не особо лестное мнение об Ирландском квартале только укрепилось.

Место преступления огородили желтой лентой, но даже я понимал: дождь смыл все следы, если они вообще были. В этом смысле сырой приморский Блэкпул – раздолье для преступных элементов. По нахмуренным бровям Джулиуса я догадался, что в его голове такие же мысли. И все равно он тщательно осмотрел ничем не примечательный, кроме того, что здесь убили человека, клочок земли у покосившегося забора. Стоило слегка отвлечься, как мой неутомимый компаньон исчез.

– Вы видели, куда пошел мой друг? – обратился я к дежурному, на что тот неопределенно махнул рукой:

– Да тут и идти-то особо некуда. За забором местный паб, клуб или как он там у них, ирландцев, называется.

Я поблагодарил его и, провожаемый равнодушным взглядом, обошел ограду и оказался прямо перед входом в искомое заведение, судя по линялой безыскусной вывеске, именуемое «Веселый Патрик». Весело там точно не было, потому как, стоило скрипнуть дверью, хмурые взгляды нескольких пар глаз тут же устремились на меня. У барной стойки я узнал Джулиуса, тот беседовал с высоченным медноволосым мужчиной, в чьих грубых чертах любой без труда угадал бы разбойное прошлое.

– А, Филипп! – Олдридж обернулся и помахал рукой. – Это мой друг, Филипп Фелтон. Идите сюда, не стойте как истукан!

Похоже, он не испытывал неловкости или напряженности, витавших в прокуренном воздухе. Я подошел, справедливо рассудив, что вдвоем у нас больше шансов выйти отсюда на своих ногах.

Боже, что за мысли!

Рыжий протянул мне жилистую руку, покрытую мелкими светлыми волосками, которую я пожал, внутренне содрогаясь. Да, я отдавал себе отчет в том, что веду себя как последняя скотина, однако никак не мог побороть предубеждение против «нищих мигрантов», въевшееся в кровь едва ли не с молоком матери.

– Полиция закрыла паб? – спросил Джулиус.

– Сегодня откроемся. Ваши ищейки ничего не найдут в моем заведении. Так я им и сказал.

– Мы не из полиции, О’Тэди. Мы просто хотим помочь и, – он доверительно наклонился вперед, – действительно можем помочь.

– Да валяйте. Только без толку все это.

Джулиус кивнул и повернулся к выходу. За столиком у самой двери за нами пристально наблюдал неряшливо одетый мужчина неопределенного возраста. Я случайно поймал его внимательный взгляд – он торопливо отвернулся, да так резко, что чуть не сломал шаткий стул.

Чужакам здесь не рады.

На обратном пути я едва поспевал за длинноногим Джулиусом. Погруженный в свои мысли, он совершенно забыл о моем существовании, да и всего остального мира тоже, – лишь грязь разлеталась в стороны из-под его черных щегольских туфель. Мне многое хотелось спросить, но я откровенно робел, взирая на строгую и прямую, как доска, спину компаньона, и наконец решился:

– Как мы собираемся ловить убийцу, если даже полиция ничего не может сделать? Как мы узнаем, кто он?

– Мы уже знаем.

Я так удивился, что поскользнулся и едва не сел в лужу:

– Как это знаем? – Мысли проносились в голове вихрем, только ни одна не помогла.

– Вы видите сложность не там, где она есть. – Олдридж сжалился и замедлил шаг. – Я знаю, кто убийца, но вычислить ее – дело не из легких. И не из самых безопасных.

– Ее? Подождите, вы хотите сказать, это женщина?!

– Господи, Филипп! Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть. Вы прекрасно меня поняли.

Тут уж и я не выдержал. Догнал его и схватил за ворот плаща:

– Нет, это вы не делайте из меня дурака! Если вы настолько гениальны, что можете раскрывать преступления до того, как их совершат, это отнюдь не означает, что для всех вокруг это столь же очевидно. Черт возьми, вы самый большой эгоист, с которым мне довелось общаться! Или выкладывайте все как есть, или не рассчитывайте на мою помощь, ни сейчас, ни когда-либо впредь. Вам ясно?

Спустя время я могу точно сказать, что это самая эмоциональная и прочувствованная речь в моей жизни и вместе с тем самая постыдная. Не стоило так распаляться, но тогда я был совершенно неспособен к разумным рассуждениям.

Джулиус не делал попыток отстраниться или урезонить меня. Как раз наоборот, заглянув в его темные глубокие глаза, я увидел там не злость или обиду, а сочувствие и тепло. Он снова сумел поставить меня в тупик.

– Прошу вас, успокойтесь, Филипп, – мягко попросил он, кладя ледяные руки поверх моих, судорожно стискивающих лацканы его мокрого плаща. – Приношу свои извинения, я забылся и позволил себе грубость. Моя кошка никогда не задавала вопросов – увы, я отвык от диалогов.

Меня снова сравнили с кошкой, и все же на душе полегчало – я выговорился и спустил пар, а Джулиус сумел воспринять это адекватно, сведя неприятную ситуацию к шутке. Не знал, что он так умеет.

– Давайте доберемся до ближайшего приличного кафе и там поговорим. – Я согласно кивнул. – Обещаю ничего не скрывать.

Время обеда – не самое удачное для уединения: в кафе не оказалось свободных мест, откровенный разговор пришлось отложить ненадолго, но и этого часа мне хватило, чтобы окончательно известись.

Мы расположились друг напротив друга – Джулиус в мягком кресле, а я на стуле. Моросящий дождик перешел в ливень, стук капель прекрасно располагал к долгим задушевным беседам.

– Налить вам чаю?

– Нет, благодарю. – Он любил чай, но я не удивился отказу. Оба понимали, что напиток подождет. Я достал блокнот и ручку – с ними я чувствовал себя привычнее, как-то стабильнее. – Есть старая ирландская легенда, – начал Олдридж издалека. – Забытая, покрытая пылью и мраком история. В ней рассказывается о деве волшебной красоты, голос которой вдохновлял поэтов и музыкантов. Ее звали Ланнан Ши или Ланон Ши, что означает «чудесная возлюбленная». – Он замолчал.

– Кто она такая?

– Фейри.

– Фейри? Она фея? Эльф? – Я готов был рассмеяться, но сдержался.

– Я уже сказал. Она Ланнан Ши, это не имя. Это ее природа.

Капли барабанили по стеклу, тихо жужжала лампочка под потолком, скрипел старый стул.

– Ланнан Ши дарит вдохновение в обмен на восхищение, она купается в нем, как змея в солнечном свете, но стоит признаться в любви – и ты пропал. Ланнан Ши ищет любви, но, получив, не может с ней справиться.

Я оторвался от