Шрифт:
Закладка:
Кувшинка исчезла. Марго и Эдвард повернули к друг другу головы, но ещё не успели ничего сказать, как в зал вошла Наташа.
— Марго и Эдвард, прошу следовать за мной!
Марго послушно встала. Эдвард не пошевелился. И Марго и Наташа с лёгким недоумением взглянули на Эдварда.
— Александр Львович Индия Марго, почему ты не привела сюда Вовку? Ты могла бы взять сюда Вовку вместо меня! Может, он бы не умер, — задумчиво протянул Эдвард.
Марго строго на него посмотрела. Он знал этот взгляд, но вопрос был слишком важным, и он не мог его не задать.
— А ты знаешь, как он умер? — Марго подошла вплотную к Эдварду. Лицо её стало серьёзным и даже немного злым, — я скажу тебе. Он умер от передоза. Таких сюда не берут.
Эдвард вытаращил глаза, прикрыл рукой открывшийся рот и замер. В глазах промелькнуло недоверие.
— От передоза? Вовка?
— Ты наивный старый идеалист. Ты всю жизнь прыгал с ветки на ветку, как беспечный воробей в городском саду, где не было ни одного настоящего кота, ничего не замечая, что делалось вокруг, и как доставалась эта жизнь другим, тебе неведомо, — тихо, почти на ухо, сказала Марго.
— Это я беспечный воробей? Сказал бы я тебе — Эдвард захотел возразить, но, как всегда, видя перед собой Марго, да ещё и злость в её глазах, передумал. Бросил взгляд на молча следившую за ними Наташу и наконец встал с кресла, — я здесь ради тебя, Марго! Я хочу, чтобы ты это знала. Я пойду до конца!
Сказал и оглушил. Наступила тишина.
Марго отвела глаза и отошла от Эдварда.
— Наташа! — голосом удивлённого старикашки спросил Эдвард, — а что будет с памятью? Я буду помнить то, что сейчас меня окружает, или будет «импортозамещение»?
— Вы будете помнить даже то, что уже забыли, — улыбнулась с облегчением та в ответ, — но дело в том, что вы будете заняты новым миром и возвращаться к старому вам не будет такой уж острой необходимости, — она была мила и любезна.
— Новым миром — повторил Эдвард. — Сколько вам лет?
Марго бросила неодобрительный взгляд в его сторону.
— У нас не принято спрашивать этот вопрос. Поверьте, он не имеет никакого значения. Для чего вы его задаете в обычной жизни? — Наташа опять улыбнулась, показав превосходные жемчужные зубы, — скорее всего, для того, чтобы сориентироваться, кто перед вами, к какому примерно поколению он принадлежит, на какое десятилетие пришлись его юность, молодость и так далее. Вам психологически легче с шестидесятниками, вам понятны люди советской эпохи, но вы уже насторожены к тем, кто ходил в школу в девяностые. Мы же предлагаем вам более нейтральный взгляд на окружающих.
— То есть, вы хотите сказать, что моё сознание будет, — Эдвард задумался, — будет более универсальным? Я буду более независимым от прожитого?
— На том уровне, на котором мы сейчас ведём беседу, можно сказать, что «да», вы будете более приподнятым, если так можно выразиться, над социальной ситуацией, чем ваши…, ну, скажем, будущие ровесники. Просто потому, что они идут по жизни впервые, а вы многое из их ошибок уже преодолели.
Эдвард почесал затылок, как делают герои в мультиках, чтобы показать раздумья и удивление одновременно.
— И последнее. Вы уж извините, — совсем тихо произнёс Эдвард, — я, знаете, читал, что одному небезызвестному богачу, которому уже за сто, шестой раз поменяли сердце
— Что вы хотите от меня услышать? Это его выбор продолжения жизни. Вы знаете, что такое донорское сердце? — Эдвард увидел бездну в её глазах, её как будто переполняло что-то, но она сдержалась, — вы знаете, что вы почти наполовину становитесь тем человеком, сердце которого вам пересадили? Вы готовы поселить в себе чужого человека с его мыслями, привычками и, конечно, проблемами?
— Нет, не готов, — буркнул Эдвард.
— А вы видели, как он выглядит, этот небезызвестный богач? Он выглядит как столетний немощный старик со старческими пятнами на коже, слезящимися глазами и еле различимой речью.
— Так, мил человек, — наконец подала голос Марго, — у тебя будет ещё много возможностей спрашивать свои вопросы хоть дни напролёт.
— Идёмте! — скомандовал Эдвард Наташе, чтобы поскорее закрыть дискуссию.
7. Одолжение
Начались еженедельные поездки в клинику. Старая берёза уже не казалось зловещей. Один раз Эдвард даже попросил Марго остановиться, вышел из машины и подошёл к ней похлопать каждый её ствол, погладить шершавую кору и даже прошептал ей что-то своё сокровенное.
Силы прибавлялись на глазах. Где-то через месяц Эдвард случайно зашёл в спортивный магазин и купил футбольный мяч. Маргарита первый раз в жизни занялась садом. Она толком ещё не знала, что делать, но сразу нашла место для новой клумбы и поставила там метки: маленькие колышки.
— Марго, я не готов своим примером менять мир. Что-то эта фифа не договаривает, — вздохнул Эдвард, сидя за рулём её мерседеса.
— В смысле? — она казалась немного рассеянной, как могло показаться. Вечером предстоял спектакль, надо было беречь силы.
В театре уже начинали шушукаться, глядя на то, как они выходили из одной машины и садились в неё же после спектакля. Самые смелые и наглые спрашивали: «Эдвард, Маргарита взяла тебя в компаньоны?» Или: «Вы, что вместе где-то снимаетесь?»
Ответов, конечно, он никаких не давал, лишь уклончиво и многозначительно улыбался. На кону стояла его фантасмагорическая перспектива перерождения. Незаметно для себя он уже начал прощаться с настоящим и даже смотреть с лёгким пренебрежением на стариков, встречавшихся на улицах и в магазинах. И стал с интересом наблюдать за молодыми: как они одевались, о чём разговаривали, если выпадала возможность постоять рядом. В свою очередь, Марго играла так вдохновенно и всеотдайно, будто прощалась, будто хотела, чтобы её запомнили вот такой, сгорающей на сцене без остатка.
— Я уверен, в клинике делают на нас ставку. Нас ещё ждут сюрпризы, — ворчал Эдвард, — как считаешь, мы можем показать текст договора твоему адвокату?
— У меня нет адвоката, да даже если бы и был, я бы ему такое не доверила. Три раза в жизни я прибегала к их помощи, и все три раза они меня надували. Самые ненадёжные люди. Не отвлекай меня,
